"Александр Александрович Крон. Вечная проблема (Очерк)" - читать интересную книгу автора

поправки в ту весьма еще наивную картину общества, которая в то время
брезжила в моем детском сознании. С каждым днем я все отчетливее видел, что
люди, пишущие книги и ноты, играющие на роялях и виолончелях, и даже люди,
которые учат и лечат других людей, составляют незначительную прослойку среди
тех, кто печет хлеб, тачает сапоги, доит коров и лудит посуду. В Москве я
тоже видел таких людей, но там это были соседи или поставщики, здесь -
родственники или знакомые. В этой среде каждый грош был на счету, и родители
выбивались из сил, чтобы дать своим детям образование, то самое среднее
образование, которое в наши дни является обязательным и бесплатным. Как ни
скромна была наша московская квартирка, возвращаясь в нее, я всегда
вспоминал наряду с летними удовольствиями о том, что существует жизнь еще
более трудная, еще менее защищенная от грубой силы, чем наш московский быт.
Я почти не помню, чтобы мои родители вели со мной какие-либо
специальные воспитательные беседы. Свое отношение к моему поведению они
предпочитали выражать по конкретным поводам и, думается мне, были правы.
Истина для ребенка всегда конкретна, для него она скорее образ, чем формула.
Принципы кристаллизуются из привычек, а привычки - из повседневного опыта.
Если б мне в то время стали говорить без всякого повода, что людей надо
уважать, что ложь унижает и того, кто лжет, и того, кому лгут, и т.п., я бы,
вероятно, пропускал все эти слова мимо ушей. Уважение к человеку и
отвращение ко лжи ребенок должен видеть воочию, только тогда они могут
укорениться и стать второй натурой.
Предвижу вопросы. Что значит "уважать человека"? Какого человека?
Правильно ли в нашу эпоху обостренных классовых боев учить уважать всякого
человека? И всякую ли ложь следует осуждать? Разве не заслуживают всяческого
уважения наши отважные разведчики, подвигами которых так увлекается
молодежь? А ведь им, чтобы обмануть врага, приходится лгать ежедневно,
ежечасно...
Попробую ответить на эти возражения со всей возможной искренностью. И
начну с вопроса о лжи, как наиболее простого. С моей точки зрения, в раннем
детстве понятие лжи не нуждается ни в дифференциации, ни в
социологизировании. Для ребенка ложь есть ложь, и страшна она тем, что,
однажды войдя в его жизнь, она порождает ценную реакцию: ложь рождает
недоверие, недоверие столь же необходимо порождает новую ложь. Я очень
высоко ценю подвиг разведчика, но мне кажется, что силы для своего подвига
настоящий разведчик черпает в зрелом отвращении ко лжи и насилию. Наука
ненависти и наука хитрости не так уж сложны, чтобы их стоило преподавать с
дошкольного возраста; придет время, и необходимые поправки на несовершенство
мира будут сделаны. Будущему хирургу нет нужды с детства приучаться к виду
крови, а будущему дипломату с пеленок привыкать к протоколу.
Отвращение моих родителей ко лжи я ощущал не только в том, что они
предпочитали говорить правду и требовали того же от меня, но и в тех
случаях, когда обстоятельства заставляли их быть неискренними. Когда моего
отца призвали на военную службу, в нашем доме несколько раз появлялся
блестящий поручик - адъютант полка, в котором служил отец. От поручика
зависело увольнение из казармы, и он оказывал отцу широкое, хотя и не совсем
бескорыстное покровительство. Поручик умел бренчать на рояле и был в то
время страстно влюблен в какую-то полковую даму. Даме этой он посвящал
романсы собственного сочинения. Сочинение происходило так: поручик напевал
отцу какой-то мотивчик, а отец записывал его нотными знаками и присочинял к