"Анатолий Краснопольский. Четыре тысячи историй (Повесть о военных медиках)" - читать интересную книгу автора

кожпой пластики.
Разлился свет бестеневых ламп. Василий Петрович кивнул в сторону
анестезиологов:
- Наркоз.
Зажужжали аппараты, принимая на себя обязанности помощников хирурга.
Все началось так, как было четыре тысячи раз.
И вдруг:
- Падает пульс.
В руках хирурга застыл скальпель.
Дыхание больного катастрофически слабело. И вот...
остановилось сердце. Мгновенно длинная игла понесла спасение - укол в
сердце. Безрезультатно. Хирург массирует левую сторону груди. Сердце не
работает. Наступила клиническая смерть.
А там, в коридоре, мать Ясникова. Она ждет, надеется, верит.
Полковник Максимов продолжал массировать грудь.
Глаза ассистентов напряженно следили за хирургом. Лицо его было
сосредоточенным, на лбу сбежались морщипы. И каждый понимал: он не
отступит. Но что же, что сейчас будет предпринято?
Василий Петрович протянул руку в сторону Нины Васильевны. "Чего он
хочет?" - Медсестра растерянно дотрагивалась то до одного, то до другого
инструмента.
И тогда, как несколько лет назад, он забарабанил по краю стола и
крикнул:
- Йод!
Решение было принято мгновенно. Теперь все поняли: хирург будет
вскрывать грудную клетку. И он вскрыл. Пригодились Нине Васильевне
ранорасширители, ох как пригодились! Через несколько секунд врач взял в
руку сердце. С первого взгляда оно почему-то казалось перламутровым,
темно-вишневое, с синей сеткой сосудов, сердце было в точности таким,
каким рисуют его в атласах. Но и как в атласах, оно было недвижимо.
На оживление сердца у врача есть только четыре минуты. Если оно
заработает спустя пять минут, то человек, оживший на столе, проснется
неполпоцеппым, лишенным рассудка на всю жизнь. Только четыре минуты!
Врач сжимал и разжимал руку. По лицу потекли струйки пота. Это был
крик, которого никто не услышал. Врач призывал на помощь всего себя, а
рука его работала, работала, работала. И вдруг первые робкие удары...


Не надо видеть хирурга после операции. Однажды Михаил Степанович
встретил своего друга перед началом его работы. Он пришел в лабораторию к
Людмиле Ивановне посмотреть последние, самые свежие анализы.
Спокойная, ровная походка. Вид сильного, собранного человека. А потом
встреча спустя восемь часов. Нет, не надо видеть врача в этот час. Михаилу
Степановичу хирург показался спринтером, упавшим на финише.
А может, изможденным марафонцем... Нет, все не то.
Замполит тогда только молча пожал ему руку, никакие слова были не
нужны...
Василий Петрович тихо и незаметно вошел в кабинет, положил свои
усталые, в густых огненных веснушках руки на плоскость стола. Улыбается
Марина, словно говорит: "Ничего, ничего. Все будет хорошо..." От тишины