"Анатолий Краснопольский. Четыре тысячи историй (Повесть о военных медиках)" - читать интересную книгу автора

С подобными ситуациями Максимов впервые столкнулся еще на заре своей
практики, в пору, когда получил назначение для дальнейшего прохождения
службы в десантное подразделение. Там он сам совершает 32 прыжка с
парашютом. Привлекла голубизна неба? Красота полета? Привлекла, да. Он с
завистью следил, как в силеве парят белые купола, и каждый раз с горечью и
досадой узнавал о травмах, что получали по неопытности солдаты-юнцы в
момент приземления. Там, в десантных войсках, как на поле боя, сама
обстановка вынуждала принимать решения моментально. Он не был скован
опекой именитых профессоров, за которыми в клиниках покорно ходят гуськом
начинающие врачи. Он самостоятельно докапывался до сути, учился поступать
по-своему, пе стандартно, а это обязывало полной мерой нести
ответственность перед своей совестью. Так постепенно вырабатывался свой
почерк армейского врача-травматолога. И его заметили, о пем заговорили.
Тогда он и вошел в этот свой кабинет.
Василий Петрович положил историю болезни Кривоноса на стол и вместе с
лечащим врачом отправился в палату.
- Металлоостеосинтез, - сказал он лечащему врачу.
- А что это такое? - спросил больной.
- Вгоним в ваши голени спицы и отправим на танцплощадку.
Он шутил, а сам понимал, что решение соединить раздробленные кости с
помощью металлических конструкций. может, еще и преждевременно. Но общая
картина состояния здоровья требовала активного расширения средств
воздействия. Так художник создает скульптуру. И созидая, он отсекает от
материала все лишнее.
Но если художественные ценности порой проверяются временем, то
врачебное искусство всегда сиюминутно.
И скульптура на живом здесь прежде всего восстановление материала
природы: в ней ничего нет пенужного.
Кривонос был слова прооперирован...
А вот Ясникопу стало совсем худо. Потеря плазмы во время ожога была
колоссальная. Но пластическую операцию откладывать было уже нзкуда.
"Завтра, завтра, завтра", - не выходит из головы.
Василий Петрович спустился по лестнице, на ходу застегивая пуговицы
шипели. Он шел по аллее госпитального парка не спеша, заложив за спину
руки. Кому-то ответил на приветствие, кого-то, легко одетого в пижаму,
отправил в корпус. Ео!цел в дом. Он живот рядом, через дорогу.
- Пойдем, - сказал жене с порога.
Василий Петрович остался вдовым, когда дочери едва исполнилось десять
лет. на территории госпитального городка он появлялся мрачным, без
кровинки в лице.
Таким он пришел однажды в лабораторию, где работала Людмила Ивановна -
чуткий, добрый, отзывчивый человек. К чужой биде она относилась, как к
собственной.
Тогда он впервые сказал ей: "Пойдем", и она покорно, ни о чем не
спрашивая, пошла. Она поняла, ощутила женским чутьем, что очень нужна ему
и его маленькой дочери. Одно сознание необходимости участия в его судьбе
делало ее счастливой. Она стала заботливой матерью.
Марина выросла, вышла замуж и уехала в Москву," где работал ее муж.
- Пойдем, - повторил Василий Петрович.
По тревожному тону, по бледному от усталости лицу она поняла, что нужно