"Антон Краснов. Семь отмычек Всевластия " - читать интересную книгу автора

Он делал над ним какие-то шаманские пассы руками, отчего под светлой
кожей перекатывались бугры просто грандиозных мыши, бормотал что-то на
захлебывающемся мелодичном языке с бесконечными поющими гласными -
разумеется, непонятном для Афанасьева и Васягина. Последнее неудивительно:
Васягин вообще кроме родного матерного владел только русским, да и то со
словарем, то бишь с протоколом. А вот Афанасьев знал английский,
французский, немного испанский и финский (с бо-о-ольшим словарем). Он нашел,
что речь неизвестного больше всего клонится к финскому, однако же ни слова
не понимал.
В этот момент блондин, представляющийся братом милосердия, повернулся к
ним и сказал (теперь уже, разумеется, по-русски, совершенно без акцента, но
с какими-то странными интонациями и теми ясными, округлыми окончаниями слов,
что легче всего выдают чужака):
- Глаза нашего отца застилает тьма. Мне нужна помощь. Конечно, такие
черви, как вы, мало что могут, но мать моя говорила, что даже вы, люди,
способны приносить массу хлопот. А значит, и уводить от них.
Первым заговорил Афанасьев. Несмотря на то что он слышал слово "черви"
только на рыбалке да на уроках зоологии в восьмом классе, и уж никак не в
приложении к себе самому, он сделал вид, что это совершенно нормально, и
произнес:
- Мы бы помогли... но что у него болит?
- Болит? У него ничего не может болеть. Ему нужно лекарство.
"По всей видимости, взгляды на медицину у меня и у этого набора мышц
расходятся, и весьма существенно", - подумал Евгений. А сержант Васягин, по
месту работы знавший, что можно предложить в качестве лекарства людям в
лохмотьях, вваливающимся в чужой дом - а именно несколько профилактических
ударов резиновой дубинкой, - только глупо захлопал глазами.
- Но что случилось?
Белокурый атлет снова повел в сторону Афанасьева голубыми
миндалевидными глазами, и Женя, как еще совсем недавно Колян Ковалев,
почувствовал, как в позвоночник втыкаются и жестоко ворочаются в нем ледяные
иглы.
- Отец наш замутил небо, как во время оно, - наконец изрек белокурый, -
он покинул ваш мир, когда наступил час, тому подобающий.
- Кого?
- В вашем мире таких, как мы, называли БОГАМИ, - уже нетерпеливо
ответил шкафоподобный пришелец. - Но некогда мне вести с тобой пустые
разговоры, червь. Отцу нашему нужно выпить что-то, что вольет в него силы.
- Что-нибудь вроде медовухи, что пивал я на перепутье миров на
постоялом дворе у посредника Сверра, - пробормотал старик в шляпе.
- Выпить? - оцепенело проговорил Женя, который обеспокоился не столько
смыслом и тоном сказанного, сколько габаритами этих людей. - Выпить есть.
Это запросто. Вот. Должно помочь. Кстати, хорошая водка. У меня, когда
ангина или там, скажем, грипп, я всегда - вместо лекарства... это...
И он протянул белокурому еще не распечатанную бутылку водки "Кристалл".
Тот принял ее двумя пальцами, легонько сжал, и бутылка лопнула с жалобным
стеклянным лепетом. Осколки посыпались на пол, и хлынула водка, заливая и
попутно дезинфицируя грязные ступни белокурого. При этом тип, столь небрежно
обращающийся с водкой, даже не порезался. "Да, - подумал Афанасьев, - точно,
сумасшедший. Боли не чувствует".