"Владимир Круковер. Девять опусов о зоне " - читать интересную книгу автора

опорожнения мочевого пузыря.
Не будем банальными. Но напомним уважаемому читателю, что нет высшего
счастья, чем помочиться после длительного воздержания. Не верите? Выпейте
пару кружек пива и потерпите полчасика. Потом напишите мне, какой восторг вы
испытали, а также сравним ли он с первым причастием или первой брачной
ночью, вы испытали...
Профессор писал, стыдливо отвернувшись, хотя в камере кроме него никого
не было. Смущал профессора глазок, ему все казалось, что за ним
подсматривают.
Окончив дела неотложные, профессор стал осматривать свою новую
резиденцию. Осматривать особенно было нечего. Кроватей было две.
Представляли они собой голые доски, прикованные к стене железной цепью.
В правом углу стояла вышеупомянутая параша, в левом - столик и две
табуретки, так же прикованные к полу. Следует заметить, что спальные места
профессор сперва не осознал в их буквальном значении.
Дело в том, что эти доски для спанья в дневное время поднимались на
шарнирах и дополнительно блокировались, чтобы заключенный, не дай
Бог, не завалился днем спать. Только вечером, когда надзиратель
отсоединил замок и нары опустились, профессор понял их функцию. Да и то не
совсем. Он всегда считал, что спать на голых досках - привилегия йогов.
От созерцания камеры профессора отвлек открывшийся в двери квадратный
люк. В появившееся окошечко ему подали кусок чего-то грязно-черного и миску
с какой-то жидкостью. Профессор принял оба предмета, положил на дощатый
столик и начал изучать. Кусок легко мялся и больше всего напоминал свежую
глину. Пах он странно, этот запах отдаленно напоминал запах отрубей,
которыми, предварительно запарив, кормят телят. Жидкость же в миске вообще
не поддавалась идентификации. Она пахла тухлой рыбой, плавали в ней какие-то
волокна и при том она была теплой.
Профессор рассеянно отвлекся от загадочных предметов, но тут окошечко
вновь отворилось и ему подали большую, мятую алюминиевую кружку с чем-то
горячим и еще один странный предмет из легкого серого металла. Поставив на
столик и эти предметы профессор подумал, что его, возможно, таким образом
тестируют, выявляя его способность адаптироваться. Но обстановка слишком уж
не походила на больничную, поэтому он осмотрел сперва жидкость в кружке и
даже понюхал ее.
Жидкость была светло-желтая, плавали там уже не волокна, а какие-то
мелкие щепки. Последний же предмет напоминал ложку, но очень отдаленно. Он
был, как решил профессор, сделан из прессованной алюминиевой стружки, имел
круглую коротенькую ручку и толстое, на манер миниатюрного половника,
основание. Основание было совершенно круглым. Для того, чтобы есть этой
ложкой, если еще ею удастся что-либо зачерпнуть, едок должен был бы иметь
рот, как у бегемота.
Профессор грустно вздохнул. Вид миски, ложки-мутанта, кружки навеяли на
него робкие мысли о еде. Дормидон Исаакович не отказался бы от кусочка
осетрины под белым соусом. На гарнир можно хорошо отпущенный рис или, в
крайнем случае, картофель фри.
"Тело, которым я сейчас обладаю,- подумал профессор, - привыкло,
наверное, к более грубой пище. Да и объемы этому здоровенному телу нужны
большие. Оно вряд ли удовольствуется только рыбкой. Оно не откажется и от
хорошо прожаренной отбивной на ребрышках с гарниром из хорошо утушенного