"Владимир Крупин. Как только, так сразу (повесть)" - читать интересную книгу автора

Краткие тезисы

В мое отделение приходили навсегда. Кладбище за рекой росло, наполнялось
и пустело отделение, а мы все так же, как и вся психиатрия, лечили не
болезнь, а ее следствие. Лекарства глушили то, чего боялась медицина.
Половину мирового коечного фонда занимали психобольные (по-русски -
душевнобольные, именно у русских болит вначале душа, потом все остальное).
Лечение с шестидесятых годов вроде бы стало гуманнее, появились
нейролептики, уже не было холодной воды па голову, смирительные рубашки
(вязка) стали принадлежностью не больниц, а вытрезвителей. Но в
нейролептиках таилась огромная опасность, сродни наркотикам. Аминозин
становился слаб, требовался тизерцин, болезни в насмешку прибавляли силу,
явился галаперидол... гонка подавления болезни и ее неизлечимость нарастали
одновременно.
Журнал имени моего однофамильца С. С. Корсакова печатал бесчисленные
труды по невропатологии и психиатрии, но прошу вас вчитаться хотя бы в одну
фразу: "Влияние Д-пеницилламинана на мелатонин и медьсодержащий фермент
тирозиназу элиминацию меди из организма и обмен сульфигидрильных групп при
шизофрении неясен". Каково? Или: "При воздействии безбелковых фракций
достоверно снижены скорость фосфолирования, сопряженность окисления с
фосфолированием, а под влиянием ультрафильтрата - и дыхательный контроль
митохондрий". Как? Ну, мои ребята выражались стократно яснее: "Меня
усыпляют, у меня отнимают мысли и держат здесь, чтоб взять во сне мои
изобретения". Или: "Однажды я проснулся в желудке акулы. Там был морской
воздух, и там играли лилипуты". Первый, как понятно, считал себя ученым (а
может, и был им), открывшим все, вплоть до обратного расщепления атома,
второй просто фантазер. Но говорили-то они понятно. И если кого попросить
сопоставить два первых и дна вторых отрывка, то, конечно, по простоте
изложения первые принадлежали свихнувшемуся уму.
Я готовил труд, понять который помогут такие тезисы:
Психобольные не есть душевнобольные, нужно отделить понятие души от
понятия нервов. Действие нейролептиков не душеполезно.
Душевнобольные нормальны, ибо именно они всегда говорят правду, тогда как
так называемые здоровые сплошь и рядом прибегают ко лжи, чтобы правду
скрыть.
Душевнобольные (юродивые, блаженные) обладают даром предвидения, идут
впереди обычного времени.
Труд мой двигался медленно, еще бы. У меня пока вышло два предварительных
труда, две статьи, в которых я проводил параллели с высказываниями
Чижевского и Вернадского. Чижевский говорил о влиянии солнечной активности
на биологическую и общественную жизнь, Вернадский о том, что вода есть
минерал, минерал единый, поэтому любое происшествие с водой в любой части
планеты отражается на всей ее планетарной массе. Так и психика. Она едина.
Поодиночке с ума не сходят. Мы связаны, писал поэт, единой нервною системой.
Мы делаем больно кому-то, это обязательно возвращается к нам. Вот это -
единая общечеловеческая психика, которая с годами опускается во все большие
подвалы безумия, - могло бы считаться меняющейся нормой.
Но когда я касался этой совместной нервной системы, спотыкался именно на