"Владимир Крупин. Прошли времена, остались сроки (сб)" - читать интересную книгу автора

сказала Люба.
- Женечка-то, Женечка наш в Брежневе в Каме утонул.
- Да уж теперь не Брежнев, тетка Нюра, - поправил Толя Петрович, -
теперь опять Набережные Челны.
- Утонул-то в Брежневе, - мучительно улыбаясь, сказала Нюра, - в
Набережных-то Челнах он не утонул бы, и в Вятке бы не утонул.
На свежем холмике, пахнущем смолой, землей и хвоей, расстелили
скатерть, выложили огромный поминальный пирог. Оказывается, Геня и Витя
накануне ночью еще и рыбачили на поминки.
- Ну-ко, ну-ко, - говорил Толя Петрович, - открывайте верхнюю корку,
посмотрим, какой вы там мойвы заловили.
- Ой, ножик забыла, - спохватилась Рая. - Парни, нет ли у кого?
- Да я вроде сегодня резать никого не собирался, - ответил Толя
Петрович.
Рая наломала пирог руками. Лещи внутри оказались жирнущими, тут уж и
Толя Петрович руками развел:
- Чего говорить! Бывает нет так нет, а тут уж есть так есть. Ну, завтра
хоть не ходи, вы все выгребли. Или как?
- Или как, - ответил Геня, разгибаясь от лопаты. Шофер поднес звякающую
сумку.
- Значит, вы вчера с одной тони сто килограммов затянули, а мы, значит,
завтра со ста тоней один килограмм? О! - еще раз изумился Толя Петрович,
принимая на себя командование поминками. - Я думал, тут будет напиток "КВН",
а тут самое то. Становись шесть чекушек в пять рядов!
- "КВН", - объяснила Рая Николаю Ивановичу, - это называют самогонку -
"коньяк, выгнанный ночью", или еще говорят "из-под Дунькиной сосны", или
"три звезды Марии Демченко", всяко эту разорву обзывают.
Появилось и домашнее бесхмельное поминальное пиво. Его Николай Иванович
чуточку пригубил, самую чуточку. И отрочеством повеяло, запахом хлебным и
влажным от русской печи, почему-то дождливым осенним вечером, когда
маленького Коленьку, еще не было Арсеньки и Раи, сажали на лавку к
подоконнику и велели чайной ложечкой вычерпывать из длинного корытца под
рамой воду. То же было и весной, когда таяло.
К пирогу в соседи напросились из корзины и ватрушки, а к пиву и квас.
Мужики распоминались, разговорились, раскурились, и комары им уже стали не в
помеху, а за компанию.
Рая и Николай Иванович ходили по кладбищу. Фамилии все были знакомые:
Русских, Разумовы, Смышляевы, Чудиновы, Чудиновских, Чудовы, а знакомых на
фотографиях не было, никого не узнавал Николай Иванович, словно из эмиграции
вернулся.
- Все свои да наши, все по родне, - у каждой почти могилки Рая
объясняла, кто какой смертью умер. - Прямо беда, почти никого от старости,
вот только нашего Алешу сегодня добавили земле, ему за восемьдесят, а
смотри, какая все молодежь. Ох, вот ведь Паша-то, без меня хоронили, я в
больнице лежала, он молодой, горячий, на танцах задрался из-за девчонки, его
забирать, ну, он и с милицией сцепился, его увезли, там всего измесили,
вернулся, и месяцу не жил. А вот Володя Сысолятин, ох, ведь тоже из-за
девчонки. Он женат был, жена с первым ходила, так уж и с последним, чего это
я говорю: с первым, жена беременная ходила, а тут на уборку студенток
послали. Он парень видный, его одна и захомутала, сплелись. А в деревне как