"Павел Крусанов. Сотворение праха ("Бессмертник")" - читать интересную книгу автора

встретились... Впрочем, соврать ему не успеют. А вот и герой моего сна. Он
выходит из подворотни походкой человека, который ломтик сыра на бутерброде
всегда сдвигает к переднему краю. Контур его размыт, подплавлен, словно я
смотрю сквозь линзочку и объект не в фокусе. Импрессионизм. Светлые
невещественные струйки стекают по контуру к земле, привязывают его к
субстанции, словно это такой ходячий памятник. Свет не течет ни вверх, ни в
стороны - герой моего сна заземлен. Кажется, моросит. На миг объект
заслоняет девица в куртке от Пьеро - из рукавов торчат лишь кончики
пальцев, ногти покрыты зеленым лаком. По странному капризу воображения,
персонифицированная Атропос представляется вот такой - хамоватой
недозрелкой с зелеными ногтями. Герой моего сна подходит к девятой модели
"Жигулей" и, глядя на пассажирку, простодушно поднимает брови. Та в ответ
целует разделяющий их воздух. "На-ка, поставь", - говорит некто, протягивая
над приспущенным стеклом щетки дворников. Герой моего сна склоняется над
капотом. Зеленый ноготок судьбы незримо тянется к нему, не указуя, не маня,
а так - потрогать: готов ли? "Поторапливайся, - говорит некто, - а не то
умыкну твоего пупса..." - и шутливо газует на сцеплении. Герой моего сна
весело пружинит в боевой стойке, как выпущенный из табакерки черт, и тут
невзначай наступает на банановую кожурку. Кроссовка преступно скользит,
нога взмывает вверх, следом - другая, руки беспомощно загребают воздух,
будто он пытается плыть на спине, и герой моего сна с размаху грохается
навзничь. Голова с тяжелым треском бьется о гранитный поребрик. Удар очень
сильный. На сыром темно-сером граните появляется алая лужица. Пожалуй, в
этом есть какая-то варварская красота. Герой моего сна без сознания. Он
жив.

- А сам-то? - спросил парень, трудно улыбаясь. - Сам-то веришь в
этих... этих...
- Призванных? Разумеется, - сказал Коротыжин. - Ты пьешь чай, который
прислал один из них.
- Кто ж их призвал? За каким бесом?
- Кто? - Коротыжин поднес к губам чашку - на глади чая то и дело
взвивалась и рассеивалась белесая дымка. - Должно быть, часть той части,
что прежде была всем. Как там у тайного советника: "Ихь бин айн тейль дес
тейльс, дер анфангс аллес вар". Лукавый язык. На слух - бранится человек, а
поди ж ты... Так вот, кто и зачем - это тайна. Знакомый мой пламенник
говорил, что таких, как он, - не один десяток и что действует некий закон
вытеснения их в особую касту: отличие от окружающих, непонимание и
враждебность с их стороны заставляют призванных менять место и образ жизни
до тех пор, пока они не сходятся с подобными. - Снаружи неслась водяная
кутерьма, брызги от проезжающих машин долетали до стекла витрины и
растекались по нему широким гребнем. - Есть у пламенников особое место, как
бы штаб или совет, там в специальной комнате на стенах висят портреты,
написанные с каждого его собственной кровью. Стоит кому-то открыть тайну,
вроде того - кем и зачем призваны, как сразу портрет почернеет. И тогда
достаточно выстрелить в портрет или проткнуть его ножом, и пламенник тотчас
умрет, где бы он ни находился.
- Розенкрейцерова соната... - Парень отпил из чашки и поморщился. -
Сахар у тебя есть?
Коротыжин достал из-под прилавка майонезную баночку с сахаром Нурии