"В.И.Крыжановская(Рочестер). Мертвая петля " - читать интересную книгу авторачёртовой прабабушке женишься.
- Ещё бы, - вмешался повар, размахивая ложкой, которую держал в руках. - В мясной забрали больше трёхсот рублей, и того гляди, креди закроют, а в молочной и зеленной тоже давно не плачено. А какое у нас меню? Тьфу! Разве это обед в княжеском доме? Коли перемены не будет, я двадцатого числа от места отказываюсь. Право, стыдно нос показать в лавке. Да я сам за последний месяц жалованье не получал. - Всё равно как я, - со вздохом проворчал швейцар. - Мне ещё за два месяца должны. Ливрея вся сносилась; полюбуйтесь, какую заплату мне жена на локтю поставила; даже не отдали портному в починку. Кабы не дети, да большая комната с кухней, я бы давно ушёл. - Очень просто, что убежишь от энтакого дома. Работы сверх головы. Вот уж пять часов, а у меня куска во рту не было. Даже и "чаев" нет, потому никто из настоящих господ к нам не ездит, - презрительно прибавил Петр. - А что это за жидовка такая? С толкучки что ли? - осведомился Прокофий, слушавший молча и грустно понурив голову. - Там из старьёвщиков есть очинно богатые! Вот, к примеру, Мовша Майдель, у которого я пальто и другие вещи покупаю, большие деньги имеет, да и дочь у него, кажется, есть. - Вот ещё! Что выдумали! - захихикал молодой лакей. - Нет, наша будущая княгиня другого сорта; ейный "тателе" миллионщик, банкир Аронштейн, а она у него единственная дочь. У одного из братьев в Киеве огромадный сахарный завод; а другой Аронштейн богатющий лесоторговец в Вильне. Я его знаю, он теперича здесь. Его камердинер мне двоюродным братом приходится; вот он то мне и рассказал все новости. - Как же это князь может жениться на жидовке, когда наш закон запрещает соображение, как утопающий за соломинку. На это Петр в ответ только презрительно свистнул. - Ну, это свадьбе не помеха. Она крестится, только и всего. Вообче, почтеннейший Прокофий Емельяныч, всему этому тиранству, на счёт веры, конец приходит. Не дальше как позавчера я слышал, как барин с сенатором Алымовым о том говорили, что в Питере это - решенное дело, и что будет объявлена свобода веры; тогда всякий женится на ком угодно, даже веру себе выберет кто какую захочет. Я вам предсказываю так же верно, как прозываюсь Петром Биелковским, что тогда много русских перейдёт в нашу свенту виру католическу! - То правда, - поддержал его повар, заядлый поляк и фанатик, подобно Петру. - Потому наша вира католическа - панска вира, а ваша православна - хамска для быдла, для голодрапанцев. Оба поляка были рады задеть за живое их непримиримого врага - Прокофия, не менее стойко защищавшего всегда своё православие, национальность. Но тот, в ответ на оскорбление, плюнул в сердцах повару в лицо и пошёл в дом. - А, пшеклентый москаль, - заревел повар, бросаясь ему во след с поднятой ложкой в руке, - ты за это поплатишься. Ссора, вероятно, закончилась бы свалкой, в которой принял бы участие и конюх с вожжами в руках, но в это время лихач влетел в ворота и остановился у большого подъезда. Люди поспешно разошлись. - Папа дома? - спросил приехавший на извозчике юный камер-паж. - Никак нет! - Его сиятельство в десять утра изволили выехать, - ответил Петр, помогая ему выйти из экипажа. |
|
|