"Сигизмунд Кржижановский. Бумага теряет терпение" - читать интересную книгу автора

бросил его в железный рот почтового ящика и, случайно очутившись перед одним
из вокзалов большого города, в котором он жил, заслышав пение паровозных
свистков, взял билет до ближайшего подгородного леса - и до глубокого
вечера бродил среди нагих деревьев, думая только о двух словах: <да> и
<нет>. Которое из них вернётся к нему в конверте ответного письма?
В этот вечер он дошёл было до дверей своего дома, но страх пришил
подошвы к земле. Молодой человек постоял три-четыре минуты и затем решил
ночевать у приятеля.
В эту-то ночь и совершился великий исход букв.
Придя на следующий день к себе в квартиру, молодой человек увидел
белеющий из щели меж косяком и дверью своей комнаты конверт. Он выдернул
его, открыл дверь и вошёл.
На конверте не было ни одной буквы. Но от него исходил лёгкий запах
резеды, её любимых духов. Дрожащими руками молодой человек вскрыл конверт и,
почти в то же мгновенье, в испуге, уронил его на пол. Из конверта чёрными
насекомы ми выпрыгивали чернильные буквы; некоторые сыпались на пол, три или
четыре скользнуло в манжету адресата; он видел - видел своими собственными
глазами - как маленькое слово <люблю>, выпрыгнув из конверта, бросилось
врассыпную и растаяло в воздухе.
Молодой человек в течение этой одной минуты успел превратиться в
человека не столь молодого.
Но дальше.
В центральных канцеляриях промышленных концернов, в фешенебельных
помещениях на Улице Посольств, в секретариатах министерств, запрятанное за
опущенными шёлковыми шторами, за двойными зажимами солидных дубовых дверей
слышалось тихое, злое и в то же время испуганное шмелиное жужжание голосов.
От дипломатических пактов и договоров, писанных на упругой веленевой бумаге,
остались только унылые восковые или сургучные диски печатей, скрепляющие -
увы - внезапно вторгшуюся пустоту.
На фабриках мнений, на биржах идей разрасталась паника: покорные буквы,
послушные тексты, груженные якобы - смыслами, рухнули в небытие, оставляя
пустые линейки, холодный снежный фирн альпийских полей, на которых не
взрасти самой никлой травине.
Бумага восстала, перечеркнула своё терпение. Надо её опять вогнать в
стальные зажимы машин, расстрелять ударами свинцовых букв. Но как? Буквы
бежали, предали великое дело культуры. Осталось - и то в немногих
типографиях - несколько сотен знаков препинаний. Главным образом
многоточия, вопросительные и восклицательные знаки.
Магистрат столицы, решивший биться до конца, оттиснул на летучих листках
сотню восклицающих знаков, под которыми были построены в две шеренги цепи
многоточий.
Это не привело к успокоению. Скорее, наоборот: обыватели, скользнув
глазом по лесу восклицаний, неизвестно о чём восклицающих, прятали угрюмые
лица в поднятые воротники пальто под моросящими многоточиями дождя и,
вопросительно согнув спины, быстро проходили дальше.
Есть люди - и их немало - которые, как это ещё заметил ипохондрик
Гамлет, меряют жизнь <сном и обедом>. Поверьте мне, я не вру, ведь я же,
кажется, шекспировед.
Люди эти по утрам рассказывают своим жёнам сюжетику своих снов: обычно
им снится повышение по службе, обед из семи блюд, встреча с блондинкой (если