"Сигизмунд Кржижановский. Фантом" - читать интересную книгу автора

распространить этот термин и на всё остальное. Представь себе человека,
которому в сновидении мнится, что он заснул и видит сон. Этот свой сон во
сне спящий не принимает за действительность, он расценивает его правильно
как мнимость, видение. Но утверждать, что сон, внутри которого - сон,
реальнее последнего, то же самое, что говорить, будто круг, описанный вокруг
многоугольника, геометричнее вписанного.
- Постой-постой, не скороговорь, дай додумать, - вспылил Склифский, -
ты говоришь, что...
- Что ты - и всякое вообще ты - вы создали себе мир и сами непробудно
мнимы: я пробовал исчислить коэффициент вашей реальности: приблизительно
что-то около 0,000/X/...
- Гм... это похоже на начало какой-то странной философии...
- Может быть. Это всего лишь предпосылки к _фантомизму_.
- Ну и в чём же...
- Фантомизм прост: как щипцовый защёлк. Люди - куклы, на нитях,
вообразившие себя невропастами. Книгам известно, что воли несвободны, но
авторам книг это уже неизвестно: и всякий раз, когда надо не внутрь
переплёта, а в жизнь, _человек_ фатальным образом _забывает_ о своей
детерминированности. Глупейший защёлк сознания. Фикция, на которой держится
всё: все поступки, самая возможность человечьих действий, слагающаяся в так
называемую <действительность>. И так как на фикции _держаться_ ничего не
может, то ничего и нет: ни Бога, ни червя, ни я, ни _ты_, ни мы. Поскольку
всё определяемо _другим_, то и существует лишь _другое_, а не _самое_. Но
марионетке упрямо мнится, что она не из картона и ниток, а из мяса и нервов
и что оба конца нити в её руках. Она тщится измышлять философемы и
революции, не философии её о мёртвых несуществующих мирах, а революции все и
всегда... срываются с щипцов. И вот тут-то и разъятый шов меж мной, фантомом
in expli и вашими по-дилетантски фантомствующими сознаниями. И меня, и вас
втянуло в псевдобытие причинами, но в то время, как вы, фантомоиды,
доподданствовавшиеся в мире причин до небытия, мните отцарствоваться в
смехотворном <царстве целей>, как называл его Кант, я, насильно живой, знаю
лишь волю щипцов, втянувших меня в явления, - и только - и поэтому
включиться в игру целеполаганий - как вы, - ощутить себя хотящим и
действующим мне невозможно - никак и никогда; мною действуют причины - их
ощущаю и осознаю, но сам я не хочу ни единого из своих действий и слов, и
хотеть мне кажется столь же нелепым и невозможным, как ходить по воде или
подымать себя за темя.
- Значит, и сюда тебя привела не цель?
- Нет.
- Ну а причины...
- Тебе лучше бы не торопиться с расспросами. Сюда - из зажима
щипцов - в разжим двери...
На минуту оба замолчали. За спиной Склифского, в квадрате окна,
располыхивалась взмётами зарниц воробьиная ночь. Повернув лицо назад - к
впрыгивающим в избу взблескам, он сказал - мимо гостя - не то им, не то
себе:
- Странно: этакая сумерковая наводь, даже не фантом, - какая-то там
<принадлежность> - всклизнулась... нельзя ли всю цепь - причину к
причине - звено вслед звену. Там, у порога, табурет, - закончил он,
обернувшись через плечо к приникшему к стене фантому.