"Сигизмунд Кржижановский. Хорошее море" - читать интересную книгу автора

затерялось: где-то на перегоне от Курска до Одессы. Добрый дюк отдал приказ:
высечь всех станционных смотрителей всех станций, расположенных между
Одессой и Курском. Его личный секретарь, маркиз де Рошешуар был отправлен
для проведения приказа в жизнь. Маркиз ехал в тормезе. Позади везли два
воза, гружённых связками розог.
Но вскоре, в 1814 году, Ришелье, в связи с событиями во Франции, покинул
Одессу и на место его на круглый цоколь взошло бронзовое изображение графа.
Оно стоит и посейчас, с рукой, протянутой над срывом берега и чётко
врезанной в него гаванью.
В гавань завозили товары и болезни. Вследствие этого возникли здания:
таможня и карантин. Кольцо Старо-Портфранковской улицы говорит о диалектике
строительства: город, получивший право свободной торговли, привилегию
порто-франко, к концу того же года стал строить вкруг себя стену,
напоминающую тюремную ограду. Для тщательного процеживания свободы.
Впоследствии стена эта двигалась по направлению к центру и, наконец,
исчезла, вместе со свободой торговли. Затем негоцианты, потомки корсаров и
контрабандистов, превратились в купцов тех или иных гильдий, а многие из их
внуков получили возможность держать под правым локтем не карабин, а портфель
директора банка. Обороты кружат всё быстрее и быстрее. Прилив денег, отлив
товаров. Прилив товаров, отлив денег. Процент еврейского населения прыгает с
каждым годом через две-три цифры. Строится биржа в грубо мавританском стиле.
Ещё до этого на месте прекрасного, в аттическом стиле, театра, в котором наш
Пушкин слушал Россини, сооружается грузный овал облепленного богатой
буржуазной орнаментикой современного оперного театра города.
Город преуспевает. Все флаги приплыли к нему в гости, все якоря упали в
песок одесской бухты.
<...>
Навстречу прибывающим из-за волнолома судам город выставляет огни кафе,
ресторанов и кабаков. Матросы сходят со своих палуб, пьют, и земля качается
под ними, как палубы их судов. Приезжает и трагик Олридж. Ему не надо
гримироваться для роли Отелло. Негр играет негра. Одесса любит настоящий
товар. Настоящую страсть. В чемодане у Ойры Олриджа полторы дюжины бумажных
рубашек. Это, чтобы в третьем акте, в момент припадка ревности, разорвать их
одна вслед другой, без необходимости ходить потом в магазин для покупки
полотняных рубашек. Одесса любит страсть, но уважает бережливость, режим
экономии. Даже в искусстве.
Город заполняется людьми торгующими, приторговывающимися и торгующимися.
Торгуют: фруктами, зерном, биржевыми слухами, диабетом, векселями. У
конторских столиков, у прилавков лавок, у перекрёстков, у столиков кафе
Фанкони. За десять семикопеечных марок высылают, по первому требованию, <100
предметов>: 99 иголок и одну пуговицу.
Город, отбросив тюремные стены <свободы торговли>, тянулся к своим
лиманам и к своим фонтанам. На окраинном Фонтане выросла узкоплечая Башня
Ковалёвского. Ещё несколько лет тому назад она последней уходила из поля
зрения пассажира, увозимого пароходом из Одессы. Теперь её свалили.
Ну, а дальше: 1905, Потёмкин, Шмидт, пожар доков, интервенция, бегство
иностранных кораблей - всё это вы знаете. Умолкаю.


VIII