"Сигизмунд Кржижановский. Катастрофа" - читать интересную книгу автора

- Не быть миру.
- Миру не быть, - шелестели последними уцелевшими страницами
<руководства по логике>.
Созвано было чрезвычайное собрание всех часовых механизмов.
Для них наступало тяжкое _безвременье_.
С одной стороны, как это вытекало из вытиканной старинными часами с
курантами речи, всем часам, за отсутствием времени, предстояло остановиться.
Но, с другой стороны, как это объяснил в точных философских терминах и
резонах, ссылаясь на авторитеты, блестящий женевский хронометр - <время, не
будучи вещью, вещно в вещах не участвует> [5]. Часовые механизмы - вещи.
Ergo: с отменой времени ничего и никак не может измениться, передвинуться и
перекрутиться в часовых зубцах, зубчиках и пружинах, - и те часы, завод
которых до момента отмены времени не вышел, пружины которых не раскрутились,
могут _продолжать_ вращение своих стрелок, как _если б ничего не случалось_.
Посыпались обвинения в отсталости, консерватизме.
Хронометр попросил быть точнее и в выражениях: <желая не отстать от
стрясшейся над нами катастрофы, предлагают всем стать (.)>
Вопрос поворачивался так-этак, этак-так.
Большинство башенных и стенных часов присоединились к нежному голосу
курантов. Но карманные часы и часики, повыползавшие из своих жилетов и из-за
корсажей [6], голосовали вместе с хронометром. Поднялось невообразимое
тиканье; истерический скрежет будильников. Маятники злобно закачались.
И вдруг пришла весть, сначала было остановившая ползы всех стрелок и
зубчаток, а затем восстановившая секунды и дюймы во всех правах времени и
пространства: Мудреца не стало. {{Это случилось 12 февраля 1804 года в 4
часа пополудни}} [7].
Иные вещи, заслышав о случившемся, не дожидаясь подтверждений и
разъяснений, бросились опрометью назад, в свои миги и грани: очутившись
снова в таких милых, таких _своих_ гранях, они не могли вдоволь
нарадоваться, что они - они. По преданию, всех опередила душа
приват-доцента из Иены. Понятно: освобождалась кафедра.
Другие, пуганые вещи были рассудительнее.
- Позвольте, - говорили они, - откуда, как и кем принесена новость?
Ведь там в чистом пространстве ничего, кроме пары книг да мудрецова <я>, не
оставалось... Провокация. Гг. вещи, воздержитесь от времени и пространства.
Терпение.
Однако вскоре всё раскрылось и объяснилось, к всеобщему удовольствию.
Дело было так: Мудрец, описав <Формы чувственности>, раскрыв шифр книги,
погибшей за право - быть непонятой, короче, высвободив своё <я> из грез и
слов, спросил: явь ли я.
У философова <я> был хороший опыт: оно знало, какая судьба постигала
всегда _вопрошаемое после вопроса_.
И не успел коснуться <я>, как я, выскочив из закавычки, бросилось,
говоря вульгарно, наутёк.
Тут и приключилась Мудрецу смерть.


Понемногу - события, вещи возвращались по своим руслам - орбитам -
граням.
Сначала, говорят, пришли в себя души ограниченных. За ними потянулось -