"Сигизмунд Кржижановский. Кунц и Шиллер" - читать интересную книгу автора

сделает всё возможное для... Грохот аплодисментов заглушил слова, но герр
Кунц ещё не кончил. Стихло. <Как знать, - восклицал он, - далёк ли, близок
ли день, когда я, Кунц (тут голос оратора оборвался от волнения), буду
держать вот в этих самых руках гениальный манускрипт. И тогда...> Но оратора
уже окружили. Поздравляли, дыша в лицо пивным перегаром. Образовалась
очередь: для пожатия руки герру директору Кунцу.
Понемногу стали расходиться. Одни распевали <Песнь о колоколе>,
неизменно застревая в первых двух строках, - дальше никто не помнил.
Кто-то, перевирая слова, декламировал из <Телля>.
Когда Готгольд Кунц подходил к двери своей холостяцкой квартиры,
пустынная улица была залита луной; предутренний ветер шевелил листья
каштанов. Кунц нащупал в кармане ключ и, открыв дверь, поднялся по четырём
ступенькам лестницы. В комнатах было темно. Только лунный блик обеспокоенно
ползал по полу. Ни спичек, ни свечки на столике в спальной не оказалось.
<Разиня Фриц>, - подумал герр Готгольд, но так как настроение его было
благодушно, решил не будить слуги и раздеться в полутьме.
Гёрр Кунц, собственно, вот уже лет двадцать, как забросил всякие
литературные изыскания и даже помыслы о поэзии, стихах, разысканных и
неразысканных пьесах (вне пределов утверждённого Репертуарным Советом
списка) - но сейчас, возбуждённый вином, аплодисментами, поощрением,
чувствовал себя самоотверженным разыскателем книжных раритетов, записным
библиофилом, знатоком... В ушах шуршали пыльные томы архивных бумаг: вот -
рукопись... Не то... Тетрадь, заложенная в старый фолиант... Не то... И
вдруг - _она_!
Директор Кунц развязывал шнурок на левом ботинке. - Новооткрытая
рукопись Шиллера публикуется с предисловием скромного, но полного
достоинства советника Готгольда Кунца... Газеты-журналы оповещают миру.
Сенсация. Боннский университет присылает звание доктора. Отовсюду - из
Кёнигсберга - Мюнхена - Берлина предложения кафедр...
Герр Кунц стряхнул с левой ноги башмак и потянулся к правому. Но вдруг
постучали в дверь: робко, но отчётливо.
- Войдите, Фриц... Вы принесли мне свет?
- Да, - послышалось за дверью.
Голос звучал странно глухо и незнакомо. Затем, кто-то, лица которого в
полутьме (луна как раз задёрнулась облаками) Кунц не мог разглядеть,
просунул сначала голову, затем и острый угол плеча, наконец, и всю странно
высокую фигуру (остановившись на пороге полуоткрытой двери).
Герр Кунц не испугался, только слегка удивился.
- Виноват, - сказал он, шаря левой ногой по полу, в надежде
нащупать-таки башмак.
- Я решился, - заговорил незнакомец (речь его была очень тиха, почти
шёпот, с призвуками южно-немецкого акцента). - Эта ночь столь для нас с
вами знаменательная... Мне хотелось бы вам сказать... Если слова вашей речи
не обманули меня... Вы разрешите?
И внезапно, сделав два шага к креслу с полукруглою дубовой спинкою,
повёрнутой к окну, гость странно тяжело опустился на его сиденье и, вынув из
кармана какого-то старомодного, каких давно никто не носил, камзола
рукопись, развернул её, не спеша, на острых своих коленях.
Было что-то знакомое во всей его фигуре.
- Правда, мы с вами где-то видались, милостивый государь, - начал