"Сигизмунд Кржижановский. Разговор двух разговоров" - читать интересную книгу автора

на которые ещё не ступала ничья мысль, всегда сквозь безлюдье и холод
логики, - по горизонтальным же дорогам можно целыми армиями в затылок друг
к другу. Надо строго разграничивать ассоциирование и мышление, умение
открывать новое и способность прятать себе под макушку старое. Конечно,
можно бросить в голову чужую мысль, как кусок сахара в стакан, и если она
сама не растворяется, кружить и тискать ложечкой, пока не произойдёт полного
усвоения. Можно, наконец, организовать подачу идей наподобие света,
распределяемого по лампочкам ли, по головам ли из центральной станции. Очень
удобно: каждый получает возможность бездумно думать. Можно, наконец, -
научно усовершенствовать дело, перевинчивать головы с плеч на плечи. Жаль
только, что самые научнейшие усовершенствования при такого рода
голововодстве прекратятся и мышление, отщёлкиваемое выключателями,
превратится в бессмыслицу.
- Погодите. Из-за ваших образов о мысли я не вижу образа ваших мыслей,
а он-то меня единственно сейчас и интересует. Что же, по-вашему, сколько
людей, столько знамён. Но ведь это же чушь: кто же будет сражаться, если все
будут знаменосцами? Куча миросозерцаний и ни одной идеологии. Вам, конечно,
не очень нравится это слово - идеология.
- Нет, отчего же: но только идеология для меня не система мыслей,
освобождающая от мышления, а такое идеосочетание, которое право на мысль
превращает в долг: мыслить. Современная наука определяет процесс мышления,
как торможение рефлексов. Идеология не должна поступать с идеями, как мысль
с рефлексами, потому что, если начать тормозить торможение, то...
- То оно переходит в свою противоположность. Этот наш спор я уже
усвоил. Но противоположности между горизонталью и вертикалью, пассивным и
активным мышлением я себе всё-таки не уясняю.
- Очень просто: мысль, как и растение, стеблится вверх, волею тропизмов
и логического взгона. Но можно - растение ли, мысль ли, всё равно -
пригнуть к земле, к странице книги, притиснуть колышками или авторитетами и
заставить стлаться по противоестественной для них горизонтали. Конечно,
любую мысль можно обобществить, рассеменить по миллионам голов, но сущность
мысли не в обобществлении, а в обобщении, способности длиннить радиус
видения, в умении раскружить кругозор подъёмом по сверх, громоздящемуся на
сверх... Одним словом, истина настолько-то стыдлива, чтобы не отдаваться
коллективу.
- Ого. Вот мы и договорились до психического атомизма. Особи, немецкие
ихи, глубокодумные солипсусы и пустота. Но то, что вам мнится пустотой, на
самом деле расплавленный поток, вливающийся в формы, а ваши ихи, так,
воздушные пузырьки, захлёстываемые сталеспадом, вспучивающиеся напыщенностью
пустот и тем только снижающие качество медленно холодеющего металла. Как
это, по пословице: слоны трутся - комаров давят. Комару, сиречь личности,
не возбраняется при этом зудеть, но из-за топа слоновьих пят и схватки
трубных голосов писк этот попросту не слышен. Личность...
- Не следует переходить на личности с понятием... личности. Прежде
всего, плох тот комар, который попадает в тёрку меж слоновьих боков. Он
может пробраться, скажем, и под слоновье ухо и прозвенеть, жаля в самое
слышание, такое: я не делаю из себя, из, так сказать, мухи слона, но и из
слона нельзя сделать мухи. То грубое, перепопуляренное понятие о личности,
какое распространяется её врагами и уничижителями, не более как
философическая сплетня, и только. Личность, индивидуальность изображается,