"Сигизмунд Кржижановский. Салыр-Гюль" - читать интересную книгу автора

Но горбун высокого роста, каким сделал волшебник незадачливого великана,
горб, на который надо смотреть самым стройным людям чуть-чуть снизу вверх -
это раздражающе и анатомически неуместно. И новые глаза встречали пришельца
враждебными прищурами. Работа не отыскивалась. Только в одном из городков,
расположившемся уже среди лесистых холмов, сменивших степи, путнику
предложили внутреннюю заклёпку труб и котлов. Но горб, застревая в полом
цилиндре трубчатого колена, не подпустил и здесь к заработку. Провожаемый
сожалительными улыбками, странник поневоле должен был длить свой путь.
Пройдя через сотни закатов, он увидал сквозь один из них одетый в стекло и
камень город. Люди здесь шли вдоль стен, а посреди улиц кружили колёса и
железо, кричащее из коротких раструбов. Путник робко вошёл в улицы города.
Вверх и поперёк вверху, солнчась сквозь ночь, жёлтые слепящие буквы. В
городе было многое множество дверей и ни единого приюта. Горбун упёрся
горбом в одну из стен. О, если бы он был великаном, каким был прежде, он мог
бы протянутой рукой перегородить всю улицу. Но Хаялов тюйдюк укоротил руку,
рост, жизнь и смысл. Он не вошёл ни в одну из закрывающихся и открывающихся
дверей.
Он шёл вдоль череды дарахтляров (их здесь называли <деревья>),
всматриваясь в движение огней и людей. Вот он увидел круглый дом,
вращающийся вокруг самого себя: лодки, засёдланные лошади, лебеди кружили,
уходя от глаз и к глазу возвращаясь; дети, сидя в лодках и седлах, махали
руками своим матерям, стоящим у закружившегося дома; матери и сестры
поднимали веющие платки, точно провожая своих детей в какую-то новую,
выкруживающуюся из круга жизни жизнь.
Горбун сделал ещё несколько шагов, и среди обступи деревьев он увидел
высокий шест, вокруг которого двигались растянутые разбегом верёвки:
ухватившись двуручьем рук, дети с радостным смехом бежали вкруг шеста; они
были малы, но шаги их были великаньими, его прежними гигантскими шагами.
Горбун спросил, как называется эта игра. Человек в рыжей кожаной куртке
вынул изо рта табак, завёрнутый в клок газеты, и сказал: <Гигантские шаги>.
Горбун взглянул дальше: он увидел площадку, заставленную с краёв
скамьями. По площадке медлительным пустынным шагом шагал верблюд; по обе
стороны его двугорбия раскачивались пёстрые гнезда, в гнёздах сидели дети.
На их личиках - улыбки в полном цвету. Но верблюду было не до жизни, он
шёл, опустив голову книзу, и шерсть его клочилась намогильным мохом, а из
глаз, вместе со слизью, сочилась смерть. Горбун долго искал в большом городе
Запада хотя бы какой-нибудь самой малой работы. Он говорил лицам, а отвечали
ему спинами. И как-то, исхудалый и обессиленный, кружа вдоль улиц, как
стрела часов, ищущая будущего, он пришёл к той же отороченной скамьями
площадке, где встретился с верблюдом, несущим гнёзда, полные детей. Верблюда
уже не было. По кругу ходил, дёргая ушами, маленький пони, впряженный в
колясочку и подщёлкиваемый бичом. У сарая лежала сбруя и крашеные кабинки
умершего верблюда. Горбун - после колебания - вошёл внутрь площадки и
открыл дверь в сарай. Навстречу ему поднялся хозяин детских увеселений. И
горбун предложил себя в верблюды. У него были все данные: горб, терпение,
неприхотливость в пище и любовь к детям. После короткого торга хозяин
увеселений сказал: да.
И с той поры развеликаненный великан стал носить подпёртый горбом живой,
смеющийся, хлопающий в ладоши груз. Свой рост он потерял, но поверх его
качающейся спины был чужой, жадно растущий рост, рост человечьих детёнышей,