"Ольга Ксенофонтова. Иноходец " - читать интересную книгу автора

- Уйди!!!!!
Какой-то предмет, с силой брошенный, угодил в оконное стекло, стекло
брызнуло в комнату. Джерард рванул на себе рубашку и свернулся на кровати в
той же странной позе, что и во время болезни. Хедер уже не помнила, когда
она так быстро бегала. Отчего-то забежала в пустой темный танцзал.
Прислонилась к стенке. Так, соберись, соберись. Надо подождать. Все пройдет.
Хедер долго промаялась над книгой, пока уснула.
Утром открыла глаза - и невольно вскрикнула. Первым же движением
натянула одеяло до самого носа.
- А что, здесь уже никто не стучится, прежде чем войти? Доброе утро,
Джерард, рада видеть, что тебе уже лучше.
Вначале, сконцентрировав пока что сонный, неверный взгляд, она увидела
плотно сжатые губы, один уголок которых дрогнул и приподнялся в такой
саркастичной усмешке, что сон слетел мгновенно. А потом рассмотрела и
остальное. О, только не это опять!
Гладкая безукоризненная прическа, волосок к волоску - это при том, что
в последнее время она наблюдала его постоянно таким растрепанным. Только
царапины на висках выдавали некоторую самодельность. Гладкие щеки и
подбородок. Да и весь он какой-то подобравшийся, холеный, гладкий, точно
литая статуэтка.
Или - змея.
На все пуговицы застегнутый темно-вишневый костюм, который Хедер еще
вчера вроде наблюдала неглаженым в прачечной. Легкий плащ-накидка. Пара
тонких перчаток в руке. Начищенные ботинки. Те самые, с острым, окованным
железом носком.
- Что за представление? - проговорила она, чтобы хоть как-то нарушить
тишину. - Что репетируем? На какой это карнавал мы так вырядились с самого
раннего утра?
- На Большой Карнавал в Силь-иль-Плене, госпожа, - ответил Джерард. -
Куда же еще?
Тот самый тон, сладкий и ядовитый, как перебродивший сок белены...
Не надо, Джерард. Ну, пожалуйста!
В руки ей силой втиснута небольшая шкатулка.
- Сохраните это, госпожа. Я еще вернусь.
Взлетающий край плаща - ив комнате никого, как будто развеялся сон,
только теплое дерево шкатулки и тонкий пряный запах, которым - она знала -
пропитана вся его одежда, даже носовые платки. Узнаваемый из тысячи запах.
Люди не умеют так исчезать.
Хедер подняла крышку шкатулки, и обессилено откинулась на подушки.
Яркий, беспокойно подмигивающий, овально-изменчивый предмет. И записка.
"Дражайшая госпожа, мое сердце отныне принадлежит вам".
И ниже, очень странным, неровным, полупечатным почерком:
"Зовут. Я должен, прости".
Как будто два разных человека попрощались с нею на одном неровно
оторванном листке бумаги.
И у нее не было колебаний, которого из двоих ждать обратно.
- Береги себя, Джерри, - прошептала мистресса, вздыхая, - если
можешь...
Из камина с шелестом осыпалась сажа. Хедер отчего-то опять вздрогнула.
Какой пугливой она стала в последнее время. Надо же, даже грязь из камина