"Ольга Ксенофонтова. Иноходец " - читать интересную книгу автора

первый канат, но тут на пути возникает взрослый и, должно быть,
рассерженный, человек. Смотритель? Механик? Акробат?
- Так-так, - произносит темная фигура. - Не может быть! Не может
быть... А ну-ка, как тебя зовут?
Чувствуя, что имя говорить нельзя, он пугается и просыпается. Пыль,
танцующая в лучах заходящего солнца, очень напоминает те самые веревки из
сна. Да к чему веревки все время? А к тому, что тебя повесят,
свинокрад-неудачник! Хорошо если без предварительных пыток, чтоб потешить
оголодавших жителей графского имения.
Джерри снова смежил веки, и второй сон пришел быстро.
Теперь он ехал на красивом гнедом жеребце через какую-то пустыню.
Неизвестно, почему, но стремился так управлять конем, чтобы тот ступал точно
по зазубренной кромке бархана. Две правые ноги, две левые, две правые, две
левые. Ему надо попасть к границе, думал Джерри во сне, и пяткой чуть
приударил коня. И вот на пути - тот же человек, из цирка! Выхватывает
поводья, жеребец встает на дыбы, Джерри не удерживается и падает. Не больно,
в песок. Незнакомец наклоняется над ним, и тогда Джерри различает, что это
не лицо такое темное, это просто маска, и незнакомец произносит с той же
интонацией:
- Не может быть.... Ты здесь один? Как тебя зовут? - И более
настойчиво: - Кто ты? Где ты? Где ты, спрашиваю?
- В тюрьме Рос-Альта! ! - вопит ему в ответ Джерри, и опять
просыпается..
В третьем сне появился отец. Отец совсем был настоящий, только чуть
моложе. Шеннон улыбался, и что-то наигрывал на гитаре, совсем не видя сына.
Потом к нему подошла сзади молодая беременная женщина и, смеясь, закрыла ему
глаза.
- Мама? - прошептал Джерри, словно бы притаившийся где-то рядом с этими
двумя.
Женщина была хорошенькой, шаловливой и, видимо, знатной - платье и
диадема на голове говорили об этом. Парочка поцеловалась, а потом Шеннон
повесил на плечо ремень гитары, взял за руку свою даму, и куда-то пошел.
- Отец! - еле слышно окликнул Джерри. Шеннон обернулся, горячий и
печальный серо-зеленый взгляд нежно, физически ощутимо обласкал Джерри.
- Ты здесь? Тогда закроешь двери, хорошо?
Какие двери? И правда... там, где стояла влюбленная пара, закрывались
медленно прозрачные, стеклянные двери.
- Закрой, - прошелестел голос отца, - закрой.
Джерри протянул руки и толкнул створки. Они были тяжелыми. Но он
толкал, снова и снова...
Проснулся в слезах. От этих ядовитых горьких слез стал чесаться кончик
носа.
Пришла стража. Обозрели его, валяющегося на грязном полу, обозрели и
зареванное лицо. Потом милостиво разрезали веревки и вынули кляп. О пол
стукнулась черствая корка хлеба.
- Последняя еда, - сообщил важный усатый сержант. - Утром тебя повесят.
В уборную не хошь? На рассвете не поведу.
Джерри промычал что-то, отплевываясь от кляпа.
- Ну, как хошь. Токо тут гадить не смей! И ушли. Парень схватил
непослушными руками хлеб и стал грызть. В борьбе с каменно черствой