"Ольга Ксенофонтова. Иноходец " - читать интересную книгу автора

Эрфан был медленно сходящий с ума, циничный, получающий удовольствие от
чужого унижения монстр.
Джерри не понимал его. Порой ненавидел, а порою даже жалел. Хотя
жалость испарялась в той же прогрессии, в какой развивалось безумие Эрфана.
- Тебе, грязная скотина, никогда не стать Иноходцем, - бывало, орал
учитель в остервенении. - И судьбу мира я должен отдать в эти потные от
трусости ручонки? За что я наказан таким ничтожеством? Где ты, уродец?
Выходи!
Не надо мне судьбы мира, думал Джерри, притаившись где-нибудь за
занавесью (он бесподобно научился прятаться, что при его размерах являлось
умением уникальным). Отпустите меня обратно, откуда взяли. И зря вы так про
грязную скотину - я моюсь утром и вечером, и после каждой тренировки, а руки
у меня вспотеть не могут потому, что на дворе глубокая осень, я по вашему
приказу скачу на лошади три часа в день в одних штанах, а в доме и подавно
нетоплено!
Некоторые картинки просто отпечатались навсегда.
Первая - как Эрфан повязывает маску. Даже не повязывает, а закрепляет
тонкими резинками, пропуская их под волосами. Джерри считал основу маски
тканой, но, приглядевшись вблизи, осознал, что это тонкая-тонкая кожа, и
именно потому, нагреваясь от тела, так великолепно прилегает. Это вот
превращение Человека в Существо всегда привлекало Джерри детским ощущением
совершающегося магического действа. Так отец становился незнакомцем. Так
пытался за ним повторять и сам Джерри.
Но подражать Эрфану он не собирался. Маска казалась отдельным живым
существом. Имеющим собственную волю, навязывающим свой характер. Надевая ее,
Эрфан всегда, каждый раз, на толику секунды вздрагивал, как будто его кололи
иголкой. Потом закрывал глаза и прислушивался. Иногда сразу снимал - и в
такие дни бывал отдых. То есть отдых для Иноходца. Для ученика - продолжение
настойчивой дрессировки. А порою Эрфан вздыхал, щурился, потирал виски,
странновато глядел на Джерри и, не прощаясь, исчезал в Межмирье. Это
называлось "зов". То есть призываемый Иноходец должен был ответить. Дело в
камнях, думал Джерри. Они так причудливо огранены и нашиты особым узором.
Наверное, они передают что-то, что слышит только одевающий маску. Вот
послушать было бы любопытно. Ради этого Джерри померял бы чертову штуку.
Только ради интереса. Эрфан же относился к маске с почтением священника, ни
тени улыбки при ритуале не выдавал, и видно было, что процесс для него
глубоко серьезен. Порою Джерри спрашивал себя - с кем находиться рядом
опаснее, с Эрфаном в маске или с Эрфаном-безумцем, и даже склонялся к тому,
что безумец вернее, ибо он человек, у него есть лицо и имя. Иноходец же
обладал еще и силой, которую предоставляло Межмирье. Неуловимостью алого
тумана. Безнаказанностью официального палача. Межмирье взимало плату за все
это, Джерри не мог бы сказать наверняка, в чем она выражается, но чувствовал
отталкивающее, леденящее дыхание некой "нечеловечинки". И старался не выдать
свои ощущения, но от учителя трудно было скрыть что-либо. Уловив толику
отчуждения своего ученика, Эрфан становился все более жесток и
изобретателен.
Вторая картинка гораздо более шокирующая. Он видел, как Эрфан плачет.
Подгибались колени от самого звука, от вида запрокинутой головы Иноходца,
его вздрагивающих плеч.
"Так рано, так рано", - повторял Эрфан и рыдал, по-детски растирая