"Анхель де Куатьэ. Медовая Жертва ("Книга Андрея" #3)" - читать интересную книгу автора

очень нежно. Мне было неудобно так его утруждать, я пытался сопротивляться и
делать все самому, впрочем, не очень успешно.
Кроме того, мне было совершенно непонятно, как, впрочем, неясно и
теперь, зачем нам было ехать в Песочный, причем так срочно. Но мои слабые
протесты эффекта не возымели, и мы ехали.
По приезду в онкоцентр нас уже встречали.
Стареющее здание ветшало. Облицовочный камень стен безжалостно сыпался,
а окна без занавесок выглядели совсем неприветливо. Заратустра достал меня
из машины, подхватил на руки и пронес через стеклянные двери внутрь мрачного
холла.
Дух тяжести царил здесь беспрекословно.
- Давай вернемся, - прошептал я на ухо Заратустре.
- Ничего, ничего. Вернемся, обязательно вернемся. Сейчас обследуемся, и
вернемся. Тут я понял, что вся эта катавасия затеяна ради меня. Я
возмутился, но удивление от странного состояния Заратустры, который казался
растерянным (!), заставило меня самолично унять свой спонтанный ропот.
Меня запихнули в жерло аппарата для исследования ядерно-магнитным
резонансом, кратко проинструктировали и удалились в смежную комнату. Через
пару минут я заснул под глухой треск вертящихся вокруг меня турбин.
Я снился себе маленьким, лет трех, может быть пяти. Я очень хотел быть
любимым я не чувствовал себя любимым. Средь детворы я чувствовал себя
одиноким.
Детские игры воспринимались мною как ритуализированная драка,
наставления взрослых - как несправедливое наказание. Жизнь казалась мне
тяжелой, даже невыносимой в мои пять лет, она была мне в тягость. Я хотел
быть любимым, я, верно, очень этого хотел.
Что бы счел я любовью к себе - тогда, в своем детстве? Если бы кто-то
признал меня и мою правоту, если бы кто-то сказал мне, что я хороший и что
все у меня получится, тогда, верно, я почувствовал бы себя любимым.
С детства учат нас жить для других и думать о других. Но не учат нас
жить самим и слышать Других. Наша "жизнь для других" оборачивается ложной
жизнью для себя. Ложь всегда тяжела - ее следует именовать духом тяжести.
Я толок в ступе воздух, я изучал жизнь, приноравливаясь к ней. Тяжела
была эта наука, и я плакал. Я плакал каждый день, плакал тихо и совестливо.
Тяжело лгать - слезами проявляет себя дух тяжести.
Как показать ребенку жемчужину его, что скрывается за безликой
раковиной с морскими наростами? Как может он подарить ее, когда никто не
просит о ней, требуя лишь почистить скорлупу ее от налета?
Всегда я был недоволен жизнью, она казалась мне трудной задачей,
которую нескоро предстоит решить. Но не хотел я принимать заготовленного
ответа: "Все уже сделано и сделано хорошо!" Лживым казался мне этот ответ,
ибо было мне плохо, а может ли мир быть хорошим, если он делает мне плохо?
Долго учился я одной вещи и научился ей только теперь: не совершать
ошибок, но не по знанию, а по ощущению самого Себя.
"Как не совершать ошибок?" - спросил я у своего сна.
"Всегда говори только "Да!" или "Нет!", но никогда не говори "Может
быть...".
Когда говоришь "Нет!" - говори "Нет!", и не смей говорить: "Может,
как-нибудь в другой раз?".
Ты должен знать, что отказываясь, ты отказываешься, и ты должен знать