"Анхель де Куатьэ. Медовая Жертва ("Книга Андрея" #3)" - читать интересную книгу авторастены слабости.
Синоним одиночества - страх. Переступить границы себя, избавить себя от границ - вот чего человек боится по-настоящему, вот от чего чувствует себя одиноким. Он подобен мертвецу, он исключен. Чего же бояться ему теперь? Страх ради страха - вот безумие одиночества. И чтобы оправдать бессмысленность своего страха придумывает человек монстров, их он поселяет в себе, сам себя ими пугает, пугается и боится. Так я думал и тем временем прошел мимо странного человека, сидящего на обочине дороги. Лишь его чернота, а он был весь в черном, зацепила мой глаз. Я остановился. "Он подобен камню - так он черен! Он скрыт в самом себе, он заключен в казематах слабости и страха. Каких-то демонов видит сейчас одинокий человек этот в своем забытьи?" - подумалось мне, когда я смотрел на это странное существо с одним глазом. - Милейший! - позвал я незнакомца, заглядывая ему в единственный глаз. Ответа не последовало, глаз недвижимо смотрел внутрь и видел, как мне показалось, что-то ужасное или, может быть, великое, что-то, вводящее в полное оцепенение. - Привет! А-у, я тут... - протянул я. В ответ единственный глаз незнакомца медленно пошевелился, но и только. - Все хорошо, опасность миновала, можно очнуться, - говорил я, как анестезиолог, приводя и сознание пациента, выходящего из наркоза после тяжелой операции. - А? Что? - растерянно, еле слышно прошептал одноглазый. - Я говорю: привет! Все хорошо... отшатнулся, закрываясь от меня трясущимися руками. - Ну брат, довольно, - с утрированной серьезностью произнес я. - Давай, бери себя в руки, и хватит дурака валять. Ты кто? - Кто ты?! - продолжал вопить незнакомец. - Да, плохо дело... - Я - дающий благословение! - взбеленился вдруг мой очумелый собеседник. - Ничего себе! - я был потрясен, это точно. - Благословишь? - прагматично поинтересовался я. - Я больше не благословляю! - его голос зазвенел в удивительном раздражении, сбиваясь на высокую ноту. - Тогда ты уже "не дающий благословения", - спокойно резюмировал я. - Бог умер, я отпеваю Его. - Чего ради? Одноглазый рассерженно передернул плечами и, исполненный благородного негодования, сел ко мне боком, демонстративно обхватив руками колени, как трехлетний ребенок, которому не дали обещанной конфеты. - Умер Бог, которого не было, - сказал я, усевшись точно таким же образом. - Ты оплакиваешь себя, благословивший собственное горе. - Откуда ты знаешь? Ты друг этого безбожника Заратустры? - Твой взгляд обращен внутрь тебя, но у тебя внутри нет ничего, кроме тебя самого. Что умерло в тебе, что бы мог ты оплакивать? - Умерла моя жизнь, - прошептал дающий благословение и расплакался. - Умирает в тебе человеческое, а жизнь твоя пока только поблескивает. |
|
|