"Андрей Кучаев. Sex Around The Clock. Секс вокруг часов" - читать интересную книгу автора

Он не услышал.
Он был на такое глух!

Короче, он потерял жену. Это было второе потрясение. Не так давно
умерла мать.
"Это я один во всем виноват! - почему-то повторял он сквозь слезы. - В
том, что она умерла, я один виноват!"
Этот удар он едва перенес.

Он долго не мог ничего не то что сочинять - слушать. Только тишину.
Потом понемногу он стал писать.
Он хранил партитуры "беззвучных" сочинений, записанных условным кодом
для себя. Он держал все в сейфе, ключ носил всегда с собой. Никто не должен
был слышать то, что не предназначалось для озвучания.
Однажды он вынес все эти записи на дачный участок, свалил в кучу и
попытался поджечь. Но когда бумага неохотно вспыхнула, он упал в обморок.
Сын выбежал из дома, погасил костер и отвез отца в больницу. До сих пор
неизвестно, где эти папки!
Надо надеяться, что ноты сохранились и ждут своего часа...

Вождь научил его молчанию. Любовь сделала глухим. Горе - сделало немым.
Он снова начинал учиться говорить. Как новорожденный.
"К кольчатым спущусь и к усоногим..."
После больницы он не хотел никого видеть, кроме детей. Заперся он
надолго. Избегал женщин.

Почти десять лет без женщины, среди титанов. Кому показывать такие
сочинения? Потом пришла анонимка. Хорошо знакомый почерк выводил на бумаге
некую правду. Его жена давно была ему неверна. Почерк был знакомый. До брака
она имела связь. И погибла она в результате своей последней страсти.
Виновником был дядя-звездочет Капиани. Племянник, похоже, сводил с ним счеты
этой анонимкой.
Композитора только одно мучило: все это он словно бы знал. Но это было
другое знание. Не ихнее, не грязное. Не соприкасающееся с ними. А они и на
него посягали). Но знаки на листке что-то страшно меняли. Задним число у
него отнимали то, что ему было подарено окончательно и безвозвратно.
Следовало не признавать этого. Не считать бывшим. Следовательно, надлежало
отказаться от их прошлого, как от непригодного.
Он так и сделал: у страны было одно прошлое, у него - другое.
Страна шла к краху, он - к вершинам духа.
Он переписал листок в музыкальных символах. Впервые больше чем за
десять лет сел к роялю и наиграл сам возникшую мелодию главной темы. И
впервые после той ночи заплакал. Он ожил. Трагедия потеряла свою
бесформенность. "Зазвучала". Только его трагедия, его "Реквием". Он оформил
его как квартет и посвятил самому себе.
Чтобы разрешили исполнение, он посвятил его павшим борцам всех русских
революций. Ему намекнули - не всех! Он вычеркнул "всех" и множественное
число заменил на единственное. Исполнение не разрешили. "Кузькин отец"
изрек:
- Никакой он не революционер, а самый настоящий агент мирового