"Андрей Кучаев. Sex Around The Clock. Секс вокруг часов" - читать интересную книгу автора

двориком в Голиковском переулке. Чистая Йоко Оно, тогда еще неизвестная.
Одним словом - чистая... Последняя из Удэге. Я, видать, обречен на
самоубийство влюбленных на Острове Небесных сетей... Мечусь между тенетами,
падаю в ямы и снова мечусь. Вернее, метался до того тоже хмурого утра.

Хотению не прикажешь. "Пьяная баба себе не хозяйка", - говорит моя
сводная сестренка, если перевести ее на приличный язык, а она - топ-менеджер
совместной с америкосами химической фирмы, ей можно верить. Чистюля, которая
ляжет скорее под танк, чем под первого встречного. Я теперь могу ей сказать,
что с мужским "началом" (или "концом"!?) дело обстоит так же, только еще
хуже: он и в первую же норку под банкой норовит, и выходит из подчинения по
малейшей прихоти судьбы, а не только от передозы водяры.
В ту ночь, когда мой "член Думы про казака Галоту и девчину Либидоту"
забастовал внутри спящей каракалпачки, - моя Косоглазка - так я ее называл в
глаза и за глаза - вдруг просыпается подо мной и заявляет: "Эй! Бобик сдох?"
Я и сам понял, что сдох и отнес эту смерть к паленой текиле. Свалился на бок
и закрыл глаза. Конечно, обломы случались и раньше. Перепил. Пялил частенько
со слепу не столько противоположный пол, сколько противоположный
эстетическим воззрениям моего хера тип. Но и там дело обычно поправляли мы
вдвоем, чисто из принципа - чего было в противном случае заводить канитель?
Камасутра тут не при чем. Фарцовщики говорили еще - "самострок".
Но в тот раз, "после Мюнхена", новый Чемберлен сгубил мой член, привез
моему стойкому оловянному солдатику мир, "покой" по-польски.
Итак, я обнаруживаю индифферентность оного члена Президиума Цэ-Ка по
производству дефицитного белка после бестактной реплики про бобика, который
сдох.
Я делаю то, что делает любой осел мужского пола, - закуриваю.
Косоглазка уже в ванной, время - деньги, деловито играет на ксилофоне типа
струйный принтер, а я так просто не хочу даже отдавать себе отчет в том, что
меня постигло. Так постигло, что настигло. Вроде рано? Полтинничек с
небольшим хвостиком. Моя покойная жена так называла и меня и мой детородный
орган: "Ты не полежишь со мной сегодня, Хвостик?"
Косоглазка вышла и посмотрела на меня, как ребенок на бородавочника:
вроде, зверь похож на всех чертей, но - таких не бывает! Не должно быть! Мы
как-то с одной маникухой (моделью по-нынешнему), залетев в Зоопарк,
смотрели, как в чемодан позорной морды страшилы в бородавках и с кабаньими
клыками, ростом с банкентку, служительница закидывает белых мышей из ведра с
порезанной свеклой - белое на темно-багровом - а тот перетирает все вместе,
как малиновый пиджак - базар в сериале. Вот я - тот бородавочник.
Манекеншица тогда зачем-то женила меня на себе. Однажды, среди ночи, она
изумила меня тирадой: "Эй, никак я лублу тебя? Ну и ну!" И опять заснула.
Приснилось ей что? До сих пор не знаю, что она имела в виду, потому что
вскорости кинула она меня тогда по всем пунктам и отчалила в Париж с
забугорным коммивояжером, по-новому дистрибьютером французской медтехники. А
я все ломаю голову над вопросом, есть ли она? "Лубовь"? Или она осталась на
перроне с синеньким скромным платочком?

Итак, каракалпачка пуляет в меня:
- Эй! Бобик сдох?
- Вижу, - говорю я Косоглазке, - и слышу - не слепой.