"Андрей Кучаев. Sex Around The Clock. Секс вокруг часов" - читать интересную книгу автора

это сказывается на моей эррекции, требующей унесенной ветром жопы жены
плантатора!" - я острил про себя, спасаясь от унижения. "А уж если
чернокожих брать, то мне бы теперь вождя, точнее - первую леди племени тутси
или бхутто", - я забыл, кто там оказался наверху. Складывался сексуальный
заскок. Перверсия как версия.
Зря были истрачены последние доллары из заветной заначки. Вспомнился
только рассказ про чиновника, который наврал, что любит черных женщин. В мою
провинцию, как у Леонида Андреева, приехал тоже цирк, и тоже среди ночи я
просыпался с пересохшей от спирта глоткой и смотрел на спящую с ужасом. Она
исчезла сразу, как я ей отвалил зелени на по крайней мере пять негритят.

Потянулась зима. В Центр я не заходил, леди Гвиневера-Гвендолин не
звонила. Соответственно, о книжке речи не было. На девок денег - тоже. Я
носил вещи матери на рынок за метро Молодежная, на это жил, точнее - пил.
Хотя жизнь кончилась.

И все-таки однажды я не выдержал, поехал в Центр. Сердце колотилось уже
в метро. Сошел на Ногина, вышел к Политеху и долго шел пешком по Моросейке,
пытаясь успокоиться. Мимо клубов сомнительного толка, где псевдорассеянные
вышибалы высматривали клиентуру из-под спущенных век, за их спинами ковровые
дорожки манили наверх, лампочки на ступенях уже зажглись в ожидании топ и
гопстоп менеджеров.
Прошел бульварным кольцом пол Москвы. В Центре, внизу я тормознул
сначала в кафе, боясь встретить одну и надеясь увидеть другую. Никого. На
здешний кофе жалко было денег, я посидел на стуле поодаль от столиков,
посмотрел на слоновую ногу, по которой все струился сверху слоновый елей.
Наконец набрался сил и пошел к лифтам, лифтер прищурился, но смолчал.
Своих он, видно, знал в лицо. Пришлыми тут были девицы, спешащие на
кастинги, но их всякий мог узнать по безумным глазам и форц-макияжу.
Маскарад опять. Меня он принял за ряженого принцем нищего, наверное. Вот и
заветная дверь, кодовый замок, кнопки. Я припечатал всю ладонь ко всем, что
попались. Дверь сразу открылась. Моя несостоявшаяся Эрато, леди Гвиневера
сидела с видом надсмотрщицы. Она ею и была. Головками склоняясь ниже, три ее
подопечные цветка тыкали в клавиатуры компьютеров, на экранах графика
вызывала из небытия миражи гламура по-русски, уже без приставки "ново". Все
освоились с наступившим веком. Я подошел к Илояли, волосы закрывали лицо,
головы она не поднимала. Я наклонился к ней и закрыл глаза. Мои губы наощупь
нашли ее мягкие, как у зверей, губы и нежно сложились с ними. Мгновение мы
разговаривали подрагиванием клювов, как птицы. Потом обоих нас пронизал тот
самый ток готовности к безумству, которого люди обычно не делают. Не сделали
и мы. Я вышел на носках, как из комнаты умершего. Никто не произнес ни
звука.
Гвиневера догнала меня в коридоре. Я не успел в лифт, бросился, было,
пешком по-вниз по лестнице, но разве от моей благодетельницы убежишь? Солдат
всегда солдат. Она настигла меня и сказала только одну фразу: "Я хотела
сказать тебе только одно!" Я ждал, когда она отдышится и придет в себя. "Я
много думала - твоя книга... Она слишком... амбициозна для мемуаров... А
такая книга... должна быть... как свечечка! Поминальная, я имею в виду".
"Хорошо, - сказал я, - поставлю свечку своей книжке. Кстати, это не мемуары,
но какая теперь разница!"