"Андрей Кучаев. Sex Around The Clock. Секс вокруг часов" - читать интересную книгу автора

Разумеется, там был рояль, но мальчик к нему больше не подходил, а когда его
привозили в гости к тетке, которая так задела его самолюбие в нежном
возрасте, он демонстративно обходил рояль сторонкой. Дядя его, теткин муж,
тоже из "бывших", позже репрессированный, уже не просил его играть,
предупрежденный теткой, лишь смотрел на племянника с сожалением - предвидел
то ли его судьбу, то ли свою. В ту пору настораживала любая незаурядность,
не говоря о таланте, в человеке.

Сам этот необычный ребенок никогда не выражал никакого желания сыграть
еще на чем-нибудь, - будь то губная гармошка, подаренная сестре другим
дядей, со стороны отца, потомком южных славян. Оба брата - дядя Маэстро и
его отец - были женаты на сестрах, тех самых несостоявшхся при новой власти
барынях, предков которых вывезли после Франко-Прусской войны из распавшихся,
некогда гордых Империй - Райха Бисмарка и Империи Габсбургов. В общем, у
малыша кровей набиралось много, и все - не те с пролетарской точки зрения.
Сестра его получилась, напротив, самым "обычным ребенком", он ее
по-своему любил. Во всяком случае, терпел и даже иной раз вступал с ней в
потасовку. Представить его дерущимся или просто ругающимся с другими детьми,
а позже - подростками, было невозможно. Вокруг него словно существовало
поле, наткнувшись на которое, человек испытывает сначала недоумение, потом
неловкость, а потом некую тяжесть, бремя, которое хочется скорее сбросить:
лучше держаться на расстоянии, нейтрально.
Самые отпетые хулиганы, задев его, тут же вставали, как вкопанные,
потом отступали на шаг, вглядывались и отходили, говоря другим: "С этим не
стоит связываться... Все слышали? С этим - никаких!"
Он сам ничего не делал, чтоб выделяться, скорее, наоборот, он как-то
неистово старался быть похожим на других: он говорил подчеркнуто просто,
держался запросто, участвовал в спортивных играх всегда с блеском и умением,
но от этого его неистового желания быть таким же, как все, всем и делалось
неуютно, неловко, при чем почему-то неловко не за него, а за себя. Проще
было как-то отделаться от этого странного подростка. Он, заметим, на всю
жизнь сохранил любовь к спорту, но коллектив выталкивал его, и он легко
соглашался на роль судьи, чтобы быть рядом с игрой.
Семья была с достатком, на всякий случай пригласили для сестры учителя
музыки и французского, когда сестре стукнуло шесть, а ему - четыре с
половиной. Он долгое время во всем подражал сестре, (а тогда еще принято
было до шестилетнего почти возраста одевать детей - мальчиков и девочек -
без разницы - одинаково, в длинные рубашки), и его не стали прогонять с
занятий. Французский он незаметно выучил на слух, не затрудняя себя
упражнениями, а на уроках музыки с неожиданным усердием списывал с
образчиков ноты, как иные дети рисуют свои каляки-маляки, слушал игру
учителя на старинном немецком фортепьяно, смотрел, как тычет пальцами в
клавиши сестра, и улыбался, но сам по-прежнему не прикасался к инструменту.
Никто не заметил, как он выучился читать...
После занятий учитель иногда играл для себя. Мальчик слушал и хмурил
брови. Ночью мать застала его за чтением учебника по сольфеджио, - заметим,
он только-только выучился читать! - так что наутро состоялся разговор.
- Тебя что, все это серьезно интересует?
- Наверное. Наверное, интересует. Даже очень интересует. - На этот раз
мальчик вдруг оказался непривычно разговорчивым.