"Андрей Кучаев. Sex Around The Clock. Секс вокруг часов" - читать интересную книгу автора Есенин и Мейерхольд, каждый по-своему, плохо кончили, но держались
великолепно, никто лица не потерял, что бы ни злословили пошляки. Главный враг - пошлость. А путь к ней - лицемерие, серафическая проповедь, ханжество, мелкость притязания, грязца неталантливого прозябания вне. Вне Поэзии. Духа. Музыки. Что же требования плоти? Блок? Секс отдельно, Прекрасная Дама - отдельно? Что-то от обета. Потому и нарушается... Проще. Проще! А если подойти к избраннице и сказать просто, честно, как в новоязе: "Я хочу связать себя с вами узами брака!"? Но сначала надо найти. Дело за малым. Можно поймать автора этих строк, этого словесного портрета как раз на слове: не было ли сказано, что в каждом обожании провидел наш герой потерю и разрыв? Было сказано. Но предчувствие, провидение не избавляют от необходимости жить. Мало что кому чудится? И Гений имеет право считать себя простым смертным. Он даже обязан таковым считать себя. Он и считает. Как раз не считает он себя Гением! Только посредственность мыслит себя исключением. Или безумец. "Председатель земного шара" Велемир Хлебников, "гений Игорь Северянин". Безумства на грани гения. Гений прост. Видит все и ничего не видит. Он живет только настоящей минутой, иначе он не гений, а гениальный начальник планового отдела. Бухгалтер. Главная тайна - гений был закрыт от самого себя. Такое не просто дается. Воля, воля и еще раз воля. Ничего, что принято считать самоанализом. Он сам с собой говорил на новоязе! Здесь надо отречься от всего сказанного, потому что он сам не подписался бы ни под одним словом, что подобраны в "синкретические" ряды, приведенные выше, но мы рисуем портрет, и, отбросив попытки уловить сходство и проникнуть в тайну музыки, займемся чистой фотографией - нынче в моде коллажи и фотоинсталляции, всякая такая эффектная "наглядная агитация" в духе Уорхолла и его далеко убежавших китайских и французских последователей. К сожалению, Россия уже тогда переставала быть культурной страной в европейском понимании, поэтому лучше отнести первое серьезное событие в его жизни, связанное с сексом, в пору, когда Россия еще была похожа на культурную страну, по инерции - примерно, в начале двадцатых годов. Ему потому и пришлось обитать и в двадцатые, и в тридцатые, и далее - ущемленно, - только сейчас ему не осталось места, - потому, забегая вперед, скажем: он жил между началом прошлого века в России и его концом, то есть концом России. Если кто-то считает, что Россия жива, то можно сказать иначе: Владислав Жданович жил между началом последнего века России и его концом. То есть он жил с 22-го года прошлого уже века в полном и абсолютном одиночестве. Можно сказать, он вовсе и не жил! Гибнуть, точнее, издыхать культура начала незадолго до 17-го. Можно было бы с натяжкой назвать это охранительным самоубийством. Инерция длилась до 22-го - ведь художник - еще и провидец поневоле. Потом была инерция инерции. Пир во время чумы. Невероятная смесь дикости и драгоценных обломков. Погибли сначала литература и поэзия, потом живопись и театр. |
|
|