"Андрей Кучаев. Sex Around The Clock. Секс вокруг часов" - читать интересную книгу авторасвоей, хотела переодеться, точнее - раздеться, насколько позволяли приличия.
В прическе решила она оставить два пера - "а ля Нэп" - гений, затравленно озираясь, сидел под потолком, где царили серебряные лебеди, ждал дочь Леды... Он шептал: "Хоть бы... Потолок обрушился!" Внизу застучали каблуки, ступени откликнулись - Прекрасная Елена была в теле - и вдруг ступенька под ней подломилась, она кубарем слетела вниз. Роскошная нога слегка опухла, но выдержала, гости и врач вдоволь ею налюбовались. Композитор - нет. Неизвестно, заменило ли это Ждановичу удар топором по пальцу, - он как раз недавно барабанил у экрана, на котором шел сюжет "Отца Сергия" с Мозжухиным, - но его спас, или погубил? этот случай. О нем тогда много говорили, меньше писали, уважая репутацию мужа-художника, отчасти щадили его чувства. Надо отметить, что Ждановичу невыносимо было вобще все, что могло быть названо неестественным. Он просто и жестко действовал, не отдавая себе отчета, когда внутренний классификатор давал подсказку, отбрасывая такое твердо и безошибочно. Будь то экзотическое блюдо к обеду или ремень с желтой пряжкой: он легко оставался голодным или держал рукой брюки, лишь бы не съесть что-то подозрительно вычурное или не вдеть в поясные петли сусальное золото на ремне. То же и с людьми: он так мучился с ломаками и притворщиками, что те сами летели от него сломя голову. То же касалось и положений. Однако ведь никто не застрахован от банановой корки или приставалы на остановке конки или трамвая. Это и были главные опасности на его жизненных путях. Выбившаяся рубашка, "белая спина", выпивоха, хватающий публично за подозревал, подобным были чреваты отношения с женщинами, недаром пьянчужки-приставалы на улице всегда почему-то оказывались неопрятными женщинами. Как он бежал от подобного! Но вот, там, на антресолях влип. Женщина лежала на диване в ожидании "скорой", друзья отошли в сторонку, на них старались не смотреть. Одно композитор знал твердо - постыдное никуда не уйдет, но и в музыку переработано быть не может. Как неубранный топор в знаменитом супе - неперевариваемое несъедобное. Оно - тягостный груз на всю жизнь. Который никто нести помочь не в силах. То, что для другого на его месте было бы источником запретного наслаждения, для него уже в эту минуту превращалось в пытку. Но избежать этого постыдного сидения в изножий прелестницы не мог - он пришел с женщиной и обязан был охранять это тело. Халат едва его прикрывал, угадывался живот, обильно покрытый шелком гривы. Где-то и улавливались открытые для ласки губы, от которых он унизительно уклонился... Приехал врач, предположивший в нем мужа, он бесцеремонно осмотрел пострадавшую, которая с трудом приходила в себя. Гений на всю жизнь запоминил внятный знак постыдного, чтобы никогда не впитаться мухой в разверстый, хищный, - какие в тропиках только растут, - цветок. Он резко встал и тут же, вскрикнув, сел. "А ну-ка! - сказал врач и поднял штанину композитора, толкнув его на софу. - Нате пожалуйста! У вас, похоже, повреждено колено!" К удивлению всех, у композитора было повреждено колено, хотя он никуда не падал. |
|
|