"Андрей Кучаев. Sex Around The Clock. Секс вокруг часов" - читать интересную книгу автора

покойных родителей, когда квартира стояла еще не "усеченной" уплотнением,
очень давно. Порядок продуманный, они приспособили под этот порядок каждую
вещь, никаких усовершенствований, вторгшихся в коммунальный быт до войны, ни
квартира, ни ее хозяева не терпели. Огромная спальня с огромной кроватью под
рамой из дерева, на которой когда-то вешался занавес-балдахин. Его сняли
из-за пыли и темноты - неудобно было читать. Остальное осталось в
неприкосновенности: туалет-трюмо, уставленный склянками духов и
пудренницами, "граненым хрусталем", огромная китайская, расписная ваза у
кровати, из императорских покоев - тончайшая и светящаяся насквозь - для
косметических салфеток всего лишь. Карельской березы шкаф-гардероб,
четырехстворчатый, - птичий глаз с медными медальонами и лапами. Пуфики,
козетки, картина Левицкого на одной стене и этюд Головина - на другой.
И в столовой-гостиной все оставалось, как было заведено исстари:
стол-сороконожка под медной, с бисером бахромы лампой стиля "модерн", шесть
чиппендейльских стульев и два вольтеровских кресла того же мастера.
Ванная комната с изразцами, с биде...
Как тут что-то изменишь?
Пальма и фикусы в кадках, цветы в кашпо. Всего одна горка с
редкостями - китайский болван наверху, шляпный болван на изысканной тумбочке
с эмалями и перламутром на тонких змеях-ножках в изломах "модерна"...
Мебели от предков было гораздо больше, часть переехала на Невский, в
том числе и большой концертный рояль. Композитор обходился старинным
кабинетным. Большая квартира, а жилого пространства было не слишком много.
Пришлось приспосабливаться. Ему решено было стелить в гостиной. Но
столько еще не было говорено, что расстаться хоть на минуту казалось
нелепостью. Он, забывшись, за разговором пошел за ней в ванную, она
попросила расстегнуть ей пуговицы платья...
Он символически отворачивался, она трещала застежками, просила
помочь...
"Бог мой, вот она, маленькая девочка, в которую я хотел влюбить
себя..."
"Нет, это не она, эта - другая! Но почему я ощущаю ее, как свою руку?
Или сердце? Или грудь, в которой оно бьется?"
- Ты не женат до сих пор, почему?
- Чтобы не разводиться, как ты! - отшутился композитор.
- Я не в счет! - смеялась молодо сестра. - Я просто свинья, честное
слово! Марк был в браке хороший, милый, добрый, но что поделать, если я так
и не сумела полюбить его. У него такой смешной затылок. И потом - ложиться с
ним в кровать стало почему-то мукой. Сначала было иначе! Поверь, я не вру!
Она говорила так, словно не прошло этих десяти лет. Словно ей
двенадцать, и они кидаются тряпичной куклой, "куклимной", пока она не
попадает в ночной горшок, и они смеются до хрипоты и истерики: у куклы
слиняли нарисованные глаза.
- Прости, не воспринимаю тебя как мужчину! - она оперлась на его
руку. - Конечно, глупо, ты стал таким... серьезным! - Она засмеялась. - Ты
можешь представить себе, как люди ложатся в постель без любви? Я - нет.
Бррр!
- Ну, я-то, я тебя давно люблю! - попробовал он поддержать этот тон
невинной искренности.
- Помнишь? Мы читали как раз Музиля? Про чувства между братом и