"Иван Кудинов. Переворот " - читать интересную книгу автора

- Нет, не большевики. Да это сейчас никакого значения не имеет. Сейчас
важно добиться его освобождения. Пока Сибирь не потеряла лучшего своего
художника. Как потеряла уже писателя Новоселова...
- Сибирь многих потеряла. И потеряет, наверное, немало еще лучших своих
людей, - горестно сказал Николай Глебович, думая сейчас не столько о
Гуркине, сколько о дочери, о Тане... "Боже, да ведь ее тоже могут
арестовать! - встревожился. - Это сейчас так просто делается, так просто...
После всего, что с нею случилось... Но не должно же это повториться, не
должно. Это было бы несправедливо. Нет, нет и нет! - твердил он мысленно,
точно заклиная, точно в самом этом слове заложена была некая сила, заговор,
способный уберечь, оградить дочь от всяких бед и несчастий. Только бы не
случилось с нею ничего, только бы она осталась живой и невредимой среди
этого хаоса... - думал он взволнованно. - Иначе я не переживу. Иначе..."
Николай Глебович вдруг заспешил, засобирался - надо идти. И сколько его
ни уговаривали, ни убеждали остаться, не ходить по такому бурану, он и
слушать не хотел: нет, нет, надо идти!
- Да вы хоть чаю попейте, - попросила Наталья Петровна. - Самовар
сейчас будет готов.
Он и от чаю отказался, сославшись на то, что надо еще зайти в
больницу - сегодня как раз его дежурство... Быстро оделся, подхватил саквояж
и поспешно вышел - в темноту, на ветер, ударивший с такою силой, что он едва
устоял на ногах. И долго шел наугад, оглохнув, ничего не видя, чувствуя лишь
резкие удары ветра... Вдруг показалось, что он не туда идет. Николай
Глебович остановился. Ветер дул с прежней силой и даже сильнее, чем прежде,
яростно набрасывался то с одного бока, то с другого, толкая в спину,
наотмашь бил по лицу... Какое-то злое, нескончаемое кружение, дьявольская
пляска! И ничего вокруг, кроме сырой и вьюжной мглы - ни домов, ни улиц, ни
единого огонька... "Что же это такое?" - с тревогой подумал Николай
Глебович, не зная совершенно, в какую сторону, куда идти. Ничего не видать.
Горело исхлестанное ветром лицо, глаза и рот забивало снегом, и знобящий,
едучий страх медленно, по-змеиному вползал в душу.
- Да ведь так и заблудиться можно, - вслух он сказал. И не услышал
собственного голоса.

* * *

Год восемнадцатый, завершая свой круг, подходил к концу. Только память
могла вернуть к его началу - как возвращаются к истоку большой реки, чтобы
увидеть, понять и во всей полноте представить величие и силу могучего
течения...

3

Было начало марта одна тысяча девятьсот восемнадцатого года - первого
месяца весны.
Возвращался на родину, в прикатунское село Безменово, балтийский матрос
Степан Огородников. Пять лет без малого не был он дома. Позади, как в
тумане, остались Либава, Кронштадт, Питер... Позади - война, Февральская, а
затем Октябрьская революция. "Вся власть Советам, а земля - крестьянам!" -
вот с чем возвращался домой Степан Огородников.