"Иван Кудинов. Переворот " - читать интересную книгу автора - А я гляжу и глазам не верю: Пегаш! Вот это встреча! А тут и Черныш
налетел, страху нагнал на бывшего хозяина... - И вдруг прямо, без обиняков спросил: - А ты-то чей будешь? Никак не припомню. И тогда с, парнем что-то случилось - губы его дрогнули, покривились, вилы выпали из рук, и он, всхлипнув совсем по-ребячьи, резко выпрямился, шагнул к Степану и опалил его горячим отчаянным шепотом: - Братка! Да, братка же... почему не узнаешь? Домой Степан явился вместе с братом. Мать смотрела на них с крыльца, смотрела во все глаза - то ли узнавала, то ли поверить не могла... Потом ойкнула, прижав руку к груди, и кинулась было навстречу, да ноги отказали, подкосились - и упала бы, не подоспей Степан. Подхватил он ее, удержал, а мать слова сказать не может, лицо мокрое от слез. Прижалась к нему, всхлипывая, заговорила, наконец: - Степушка... сынок! А я как знала, чуяло мое сердце. Вчера вижу: будто Черныш кинулся на меня и ну кусать... Реву я белугой, а кровь так и хлещет... Ну, говорю, утром отцу, быть кому-то кровному, родне близкой. А куда ж еще ближе! Сон в руку. Степушка, сыночек... - оглаживала его рукой, касаясь пальцами жесткого, словно задубевшего бушлата. Испугалась вдруг. - Ой, да как же ты сыночка, в этакой хворобной одежке? Промерз, поди? А я держу тебя на холоду, безголовая... Пойдем в хату. Пашка! - отыскала взглядом младшего сына. - Чего стоишь? Шумни отца, у Барышевых он с мужиками... Говорила, не ходи, дак разве его отговоришь. Надумали правду искать - у кого? Ох, беда, беда... Совсем одурел от богатства своего, гоголем ходит по деревне Барышев-то. А чего ему не ходить? Другие-то вон гневно говорила мать, ступая но скрипучим промерзлым половицам сеней. Остановилась, не все еще высказав. - Теперь, вишь ли, маслоделку решил к рукам прибрать. Вот и пошли мужики упредить его, чтоб не самоуправничал... Да ну его к лешакам! - спохватилась. - Нашла об чем говорить... Не бери в голову. Ну, вот-ка и дома! - распахнула дверь, вошла первой, остановилась, пристально глядя на сына: как он? Отвык, должно, столько лет не был... Степан шагнул вперед, чуть не задев головой полати, и встал рядом с матерью, заглядывая ей в лицо; омытое слезами, оно светилось как бы из глубины каждой морщинкой, и он заметил, что морщинок поприбавилось у матери, седые пряди торчат из-под платка. Мать перехватила его взгляд, спросила печально-застенчиво: - Постарела я, сыночка? Сама знаю, что постарела. Годы никого не красят. - Ну что ты, что ты, мама! - возразил Степан, обнимая ее за плечи. - Ты ж еще совсем, совсем не старая. Красивше тебя и нет никого. Слышишь? - Слышу, сынок, слышу... - радовалась мать, готовая от радости снова разреветься, да краем глаза увидела прошедших мимо окна Пашку с отцом, подобралась вся и мягко высвободилась, взволнованно проговорив: - Отец идет. И оба замерли в ожидании, прислушиваясь к негромким, приглушенным голосам во дворе; наконец, брякнула щеколда, скрипнула сеночная дверь, промерзло взвизгнули половицы и отец, покашливая и покрякивая, долго возился там, отыскивая, должно быть, голик, потом старательно колотил и шоркал голиком, обметая пимы... тянулось это бесконечно. И Степан догадался: отец |
|
|