"Леонид Кудрявцев. Вторжение" - читать интересную книгу автора

молочком пошла...
Ипат усмехнулся.
Ведь как пить дать врет, старая. Делать ей нечего, вот и врет.
Он выкинул окурок в фонтан и, резко вскочив, быстро пошел к выходу из
вокзала. За спиной хлопнула дверь, и Ипат, окунувшись в жару привокзальной
площади, остановился.
Мимо шли и бежали люди. Вот торопится маленький старичок, помахивая
длинной белоснежной бородой. За спиной у него огромный рюкзак, из которого
высовывается головка огнетушителя. За дедом шествовала элегантная парочка.
Провожавшие их родители плакали навзрыд и совали молодым в карманы пачки
потертых денег. Какой-то жулик ловил всех за руки и предлагал прокатиться
по городу. Совсем дешево, но зато какие красоты, а еще есть женщины... И
еще... И еще... Кто-то кричал, а кто-то истерически смеялся. И все это
людское море двигалось, шумело, торговалось, схлестывалось и рассыпалось в
стороны, а потом снова собиралось в шевелящиеся комки.
Махнув рукой, Ипат вернулся в здание вокзала и протиснулся к
телевизору. Передавали последние новости.
Сначала показывали обычный винегрет. Кто-то кого-то лупил резиновой
дубинкой по голове, а над всем этим танцевали полуобнаженные красавицы,
тут же прораставшие пшеницей и клонившиеся к земле тугими колосьями, по
которым барабанил грибной дождичек, падавший обильным потом с плеч двух
дюжих негров, безостановочно танцующих самбу на могильных плитах,
украшенных витиеватой надписью "колониальное рабство", из-под которых во
все стороны расползались жуки-рогачи, мгновенно взмывавшие в воздух и с
утробным воем устремлявшиеся к Антарктиде, неся под своими надкрыльями
атомные бомбы, готовые в любую минуту распуститься жгучими тюльпанами,
чтобы устроить на всей земле на веки вечные всеобщую тишину.
Потом мелькнули голубые полосы, и вдруг показали Верховного
Предводителя, бессменного борца за демократию, человека, укравшего
Созвездие Павлина. Он давал напутственное слово новобранцам, тем, что
должны были отправиться служить в Лемурию. Два мужика с квадратными лицами
стояли возле него и бережно держали на шелковых подушечках напутственное
слово. Оно было большое, затейливое и сверкало самоварным золотом. Из
карманов Верховного Предводителя, как черти из коробочки, выскакивали
фотографы и снимали его в фас и в профиль, сверху и снизу, на трибуне и
возле... Снимали то, как он, вытянув руку вперед, увешанный наградами, как
рождественская елка, чуть хлябая нижней челюстью, особенно когда
употреблял длинные слова, пережевывал заученную жвачку, которую говорил и
год, и два, и три, и пять лет назад. О демократии и международном долге. О
том, что мы не должны оставить в беде маленькую страну Лемурию, где никак
не может установиться демократия и где она должна быть, так как без нее не
могут восторжествовать великие идеалы. А они неминуемо должны победить. И
это невозможно, пока в Лемурии не существует даже правительства, а так,
вече какое-то. Поэтому там некому командовать и некому исполнять, а также
рапортовать и отчитываться. И что это такое, как не попрание демократии,
когда простой лемурский народ лишают самых элементарных прав управлять и
подчиняться. И они, те, кто туда идут, являются истинными носителями
прогресса и гуманности. Они смело протягивают руку помощи маленькой,
заблудившейся в прошлых веках, стране...
А внизу сдавленно дышала толпа новобранцев. Ипат же, забыв обо всем,