"Татьяна Кухта, Людмила Богданова. Стрелки." - читать интересную книгу автора

дом; в каждой комнате выдавался из стены ее белый теплый бок. И зимой
заклеивать щели в окнах, спасаясь от ледяного посвиста ветра, а весной
отдирать желтую ломкую бумагу и распахивать створки, впуская в комнату
птичий галдеж и запах стаявшего снега. И подстригать рубийские вьюны,
оплетавшие наличники и карнизы. И смахивать пыль с неуклюжей старинной
мебели, и перечитывать одну за другой книги, тесно стоявшие в шкафах, и...
и просто жить в этом доме, делать все, чтобы он не угас. Потому что я
все-таки не была ему чужая.
И сны мои будто почувствовали родное место. Их уже не приходилось ждать.
Они являлись каждую ночь и были все ярче, сильнее, дольше - так, что
иногда, просыпаясь, я не сознавала, где нахожусь, и лишь пронзительный
гудок утреннего спешного Варенга - Сай возвращал меня к действительности.
Будь в эти дни со мной рядом еще кто-нибудь, пусть даже самый верный мой
единомышленник, вряд ли бы мне удалось так глубоко погрузиться в мир моих
снов; но мешать было некому. Дни складывались в недели, недели в месяцы, и
биотроник Ная медленно, но верно превращалась... в кого? На этот вопрос я
тогда еще не могла ответить.
Я помнила дядины слова о том, что надо ехать в Двуречье. Помнила - но не
торопилась. Дом умел крепко держать при себе. И, обходя перед сном комнаты
со свечой в ладонях, я понимала, почему дядя прожил здесь всю жизнь. А
также, почему отец ушел отсюда. Жить в этом доме означало постоянно
ощущать за спиной ушедших предков. Не от их ли призрачного дыхания
колебалось пламя свечи? Не под их ли тяжелыми шагами скрипели ступени
лестниц? И не их ли незримые руки подбрасывали мне, когда я рылась на
чердаке, безделушки одну причудливее другой?..

Надвигались сумерки. В окнах гостиницы вспыхивали огни. Подъехали еще два
автобуса. Один большой красно-синий из Хатана, другой - поменьше - из
Ньялы. Перед гостиницей мгновенно стало людно, резкие голоса вспугнули
тишину. Полная дама с помятой прической, стоявшая рядом со мной,
недовольно проговорила:
- Ну вот, сейчас опередят. А наша, как назло, пропала, и это называется
обслуживание. Второй раз в Ландейле, и все время такая неразбериха...
Даму трудно было винить. Она устала, проголодалась, и ей не до красот. А в
Ландейле всегда была неразбериха - торговый город на людном тракте,
ярмарки, храмовые праздники... Гэльд любил ездить сюда. После гибели отца
в Замятне, когда сам едва уцелел и остался старшим в роду, он искал в
утехах спасения от горьких мыслей, а Ландейл предоставлял утех больше, чем
достаточно. Но тогда он приехал в Ландейл не для развлечений...

Заговор.

Главная улица Ландейла вряд ли заслуживала это название. Такая узкая, что
подоконники верхних этажей смыкались, затеняя мостовую, и с трудом могли
разъехаться две повозки. Заваленная вперемешку битыми горшками, тряпьем,
обглоданными костями, над которыми грызлись собаки. По улице в обе стороны
двигалась пестрая горланящая толпа.
Гэльд бесцеремонно прокладывал себе дорогу среди ремесленников и
торговцев, предусмотрительно держась середины улицы. Те, кого он толкал,
вполголоса бросали ему вслед проклятия, но он не обращал внимания, и когда