"Татьяна Кухта, Людмила Богданова. Ратанга." - читать интересную книгу автора

было оставить здесь, ее раны требовали долгого ухода. И она еще говорила о
морне... Они не боялись морны. Но, заражена девочка или нет, оставить ее
на чье-либо попечение в ближайшем поселке, как они хотели вначале, нельзя
было. Морна... И к тому же, хоть они и не признались друг другу в этом, их
тронуло то, как этот ребенок пытался отказаться от их помощи, чтобы не
заразить их. Она ведь не знала, что морна для них неопасна...
Странники решили разделиться. Трое, во главе со старшим, отправились в
дальнейший путь по диким землям, а двое, братья Сигрен и Сиверн, повезли
девочку к Побережью.


Скалы? Или города?.. Солнце встает над морем, юное, как в первый день
творения. И от прикосновения его скалы - или города? - вспыхивают по краям
жарким юным блеском. Отступает, тает туман, обнажая то, что ночь скрыла, -
стремительное падение в высоту стрельчатых башен, оплетенных в подножии
ажурными изгибами арок и галерей, и белоснежный камень, из которого они
сложены, тоже вспыхивает алым жаром изнутри, точно огромное сердце ожило,
потеплело, забилось... Скалы? Нет, города.
Сюда на рассвете братья Сигрен и Сиверн привезли Сиэль. Такое имя, легко и
серебряно звучавшее, дали они ей по обычаю Странников, ибо прежнее свое
имя она забыла, и ничьи усилия не могли возродить его. Это была последняя
потеря из тех, что остались за ее спиной на пути к Морю.
Сиэль окрепла за эти дни, привыкла к Странникам, и ни звучные их голоса,
ни нездешние лица не пугали и не удивляли ее больше. Братья вначале везли
ее в "колыбели" - плаще, растянутом меж коней, потом по очереди сажали к
себе на седло. Сиэль, не видевшая в своей жизни ничего, кроме хижины,
поселка и окружавшего его леса, была потрясена тем, сколь огромен мир, и
эта огромность мягко стирала из ее памяти все страшные воспоминания. И
лишь когда вспыхнули под рассветным солнцем серебряные стрелы башен и
Сигрен, не в силах сдержать волнения, приподнявшись в стременах, радостно
воскликнул: "Сеалл!", память о прошлом болью вошла в сердце Сиэль, чтобы
навсегда остаться там. Но имени своего она так и не вспомнила.


Сирин. Рок.
С тех пор, как серебряный всадник растаял в полдневном мареве, изменилось
многое. Ушла из Дома Исцеления Странница, поселившись в Башне Вождей -
главной из башен, окружавших площадь Совета. У Башни денно и нощно стояла
стража, приезжали верховые, вожди уходили на стены и внешние валы и
возвращались усталые, запорошенные меловой пылью... И во всей этой
круговерти мне лишь дважды удалось ее увидеть, серебряной искрой
промелькнула Странница в толпе - и исчезла.
Дом Исцеления опустел - кто вернулся на укрепления, кто долечивался дома.
Танис чуть ли не каждый день водила лекарок за травами, целые вороха трав
лежали в Общем зале, мы разбирали их, связывали в пучки, и сильный горький
запах до одурения кружил голову. Каждый день в Дом Исцеления сносили
женщины сувои тонкого отбеленного полотна для повязок. Они же мыли полы,
перетряхивали постели, протирали запыленные окна. Сиделки и лекарки
помогали им, когда было время. Работала и я месте со всеми, но однообразие
этой работы приводило меня в уныние. Как будто я ни на что больше не была