"Татьяна Кухта, Людмила Богданова. Ратанга." - читать интересную книгу автора

поощрял, хотя в Суне не в обычае было посвящать женщин в таинства магии и
наук. Он надеялся вырастить себе преемницу и незамечал, что ее все больше
тянет к другому: это были книги, от которых она не отрывалась - книги о
мире, лежащем за стенами отцовской башни и города. С их страниц вставали
бескрайние степи, ветер пах травой, Море катило серые волны, звери ревели
в лесах... И дороги, дороги, ночлег под ночными звездами, утренний дым
костра, дождь и брызги из-под копыт... И очнувшись от наваждения, она
долго смотрела евидящим взлядом в глубину зеркала.
Она ушла из дому на рассвете. Отец спал, утомившись после ночных бдений,
служба тоже не обременяла себя бодрствованием. И тоненький светловолосый
мальчик-слуга слабой рукой с трудом отодвинул тяжелый засов и вышел на
улицу, оставив ворота приоткрытыми... Она сама не заметила, как дошла до
городской стены - ноги несли ее дальше и дальше, к неведомым чудесам.
Путь ее лег на север. Что манило ее туда, в дебри - прочь от яркого южного
солнца и степных цветов, от белых городков ее родины? Может быть, то, что
там все было иное, все - не то ине так, как в Суне. Она спешила навстречу
неизведанному. А дорога оказалась столь тяжкой, что чудом было уже и то,
что она осталась в живых. От надежных стен, от тепла, цветов и отцовской
нежности - в голодный и трудный путь под ледяным дождем, путь, в котором
были ни к чему ее утонченные знания. И все же в тот день, один из
последних теплых дней лета, когда она шла по выбитой пыльной дороге, ее
так же тянуло к чудесам, как и - вечность назад - в отцовском доме. И лишь
на закате, когда усталость напомнила о себе, она завернула на постоялый
двор...
Через много дней, в горьком порыве ударив себя ножом по лицу, она и не
знала, что сама совершает чудо, изменяя предначертанное и неизменное, и
судьба города, запечатленная в священных письменах, стала немного другой.
А на перекрестке Трех Корон, на юном лике Сирин проступил шрам.


Птицы. Празднество.


Как только последние отблески солнца погасли на шпиле Надзвездной башни и
вечерний сумрак наплыл на Ратангу, в Красном ярусе вспыхнули факелы. Огни
стекались по улицам к Тракту, сливаясь в ручейки. Ручейки ширились, и вот
уже огненная река текла, извиваясь, опоясывая огнем город. Навстречу огню
с башен Семи Святынь рванулись, сплетаясь, долгие звуки труб, и это
значило - празднество началось. Огни втекали на площадь Совета, озарив
древние письмена на стенах башен. По низким широким ступеням сошли на
площадь вожди, и впереди Хранительница. Едва она ступила на камни площади,
голоса труб на мгновенье затихли, а потом взмыли вновь. И, точно услышав
их, шагнули из врат башни Странники, и свет походен вспыхнул ярче,
отразившись от их доспехов.
Люди, тесно заполнившие площадь, приветствовали гостей громким криком,
заглушившим звуки труб. Потом из толпы выступили семеро певцов и, знаком
приказав трубачам умолкнуть, запели.
Это была Давняя Песнь - о том, как возводили Ратангу. Сочинили ее так
давно, что смысл многих слов сталнепонятен, но каждый. кто родился и вырос
в Ратанге, знал ее наизусть. И потому стоявшие на площади вполголоса,