"Лев Куклин. Повесть и рассказы из сборника "Современная эротическая проза""" - читать интересную книгу авторащекотал ее языком, и это вызывало легкие вздохи и повизгивания...
По молодости лет я еще не постиг изысканного желания поцелуя в нижние губы и посасывание женского "язычка", тем более, что Наина с твердокаменным упорством продолжала все время оставаться в трусах. Я еще очень любил путешествовать по животу, вылизывать, словно бы воду из крохотной чашечки самым кончиком языка пупок и те складочки на бедрах, которые образуются, когда чуть сгибают колени: в этих складочках, всегда самую малость влажных, языку становилось чуть кисленько... От Наины порою по-особенному пахло... нет-нет, не какими-нибудь удушливыми арабскими духами, а теплым парным молоком. В ее домашнем хозяйстве находилась величавая белая коза по имени Майка и в наинкины обязанности входила как раз ее вечерняя дойка. Я воспринимал обеих девушек как составляющую часть окружавшей нас природы. К примеру - танюрины губы немного горчили, и эта горчинка напоминала мне вкус ивовой коры, когда прикусываешь молодую веточку... И вообще Танюра и Наина распоряжались мною как своею личной собственностью. Они ласкали меня, гладили, щекотали тонкими прикосновениями сосков, тискали мой напружиненный орган, а иногда Наина, когда бывала - выражаясь высоким стилем - в особенно приподнятом расположении духа, обматывала мой торчащий гордо вверх скипетр двойным оборотом своей великолепной косы и шутливо грозила: - Ух, оторву! - И съем... - подхватывала Танюра, и мы все трое катались от хохота. - Посолить бы не забыть... подосиновик похож! И осторожно поцеловала мой "обабок" в гладенькую лиловую шапочку... Но конечно же, мой член, топорщась, как сучок, и демонстрируя поистине деревянную стойкость - не мог находиться в подобном возбуждении вечно! И рано или поздно девушки понимающе наблюдали за окончательным и неизбежным обильным выбросом моей юношеской сметанки - куда придется: то на их живот, то на грудь, а то и на ягодицы... Тогда кто-нибудь из них приносила из кухни чистую льняную тряпицу и заботливо обтирали вяло лежащее то, что еще несколько минут назад дерзко и упруго было воплощением мужской силы... В наших игрищах девушки позволяли мне многое... за исключением самого главного: окончательного проникновения внутрь, в заветные тайные глубины... Так что наши неолимпийские игры оставались если и не вполне невинными, то чистыми ласками. Я отчетливо понимал, что самое страшное для Наины и Татьяны, впрочем, как и для других сельских девчонок, было - забрюхатеть, залететь, забеременеть, в конечном счете принести в подоле... Несмываемое на всю жизнь клеймо не только для себя, навеки зачумленной, отторгнутой, но и позорище для всей родни до пятого или седьмого - кто их там перечтет?! - колена. Хоть вешайся, хоть с обрыва - в воду! Такие случаи бывали. А вот так... да еще в ночной рубашке - это было не зазорным, а ежели и грешком, то небольшим, извинительным, даже, пожалуй, больше любопытством или игрой. И мы продолжали предаваться этим полуутехам. Потом для меня наши игры |
|
|