"Лев Куклин. Повесть и рассказы из сборника "Современная эротическая проза""" - читать интересную книгу автора

стала с одного бока красной: на нее случайно капнуло.
И - все.
- Да и не больно, не больно было ни чуточки, - не то удивленно, не то
чуть восторженно заявила Наинка и засмеялась.

ТРИ КУНИЦЫ ПОД ОКНОМ...

"Три кунички" были нашей любимой игрой. Правила ее выглядели на
удивление просто и, тем не менее, притягательно!
"Куничкой", "кункой" в наших лесных краях нежно и ласкательно называли
женское лоно - с пушистым лобком, как мех у юркого таежного зверька. Иногда,
на гуляньях, на посиделках, в тогдашних небогатых застольях можно было
услышать или догадаться, как какая-нибудь смертельно соскучившаяся по
мужской ласке молодуха спрашивает у подвернувшегося подходящего мужичка:
- А кункой побаловаться не хочешь?
Простота нравов, что поделаешь! Примерно так, как нынешняя сексуально
раскрепощенная студентка деловито или даже с некоторой модной ленцой
спрашивает своего случайного знакомого парня на "дисковухе": "Потрахаться
хочешь? Есть варианты..."
Как это ни покажется сейчас странным, но в тогдашнем быту, в северных
кондовых деревнях и поселках тайные "стыдные" части тела и действия, их
связывающие, именовались крайне деликатно, обиняками, намеками, - таков был
стиль проживающих там суровых нравом староверов или старообрядцев.
И мы тогда не знали, что групповой секс является неким специальным
изыском, - мы занимались этим увлекательным делом потому, что нам это очень
нравилось, - с полным и безотчетным юношеским бесстыдством...
Лето красное, когда мы вольно резвились в просторном мире под открытым
небом, промчалось быстро. Но и слякотной осенью, и в каленые морозы у нас
имелось надежное пристанище: мы собирались в доме у сестер.
...Наше совместное лежбище, наш полигон для специальных игр, наш
испытательный стенд для проявления самых необузданных фантазий, которые
только могли свободно взбрести в наши головы, короче говоря - наше ложе
групповой любви представляло собой сооружение необычное...
Оно не было разновидностью низких полатей, как часто бывало в русских
избах; не являлось оно и кроватью в ее подлинном классическом смысле - со
спинками из никелированных решеток, с блестящими шишечками и шарами на
концах сияющих столбиков, - предметом гордости хозяев, признаком солидности
и состоятельности. Такая кровать, обычно с девственно-белым нетронутым
кружевным покрывалом стояла в парадной горнице, или, как ее уважительно
именовали - зале...
Наше лежбище тем более не было ни городским диваном, ни кушеткой или
по-нынешнему - тахтой, нет! Между теплым боком русской печи и бревенчатой
стеной дома располагалось обширное пространство, поле, почти аэродром (а
есть такой термин: "сексодром"!), небывалых для спального места размеров -
два метра на три!
Ложись хоть так, хоть эдак, хоть поперек, а хочешь - кувыркайся через
голову, сколько душа пожелает!
И на всем этом необозримом пространстве расположился прочный деревянный
топчан из могучих спелых досок-сороковок, еще пахнущих сосновой смолой и
вольной бескрайней тайгою. Это был наглядный памятник деревенского