"Феликс Кулаков. Как я охранял Третьяковку " - читать интересную книгу автора

История наших сложных, а эпизодами и откровенно драматических
взаимоотношений (чего стоят только его попытка прибить меня насмерть
огромной доской, или покушение на убийство путем затопления в Борисовских
прудах!) восходит к дремучим временам начала колонизации Орехово-Борисово.
Получается, что за вычетом шести несознательных лет младенчества мы с
Кулагиным были знакомы всю жизнь. То есть уже больше двадцати пяти лет.
Четверть века, не шуточки.
Мы вместе посещали еще первый класс общеобразовательной школы. Потом
последовательно второй, третий (причем с первого по третий люто враждовали,
безжалостно стравливаемые неким Лёнтиком, интриганом масштаба Великих
кардиналов), и так далее, вплоть до восьмого, после чего пути наши
разошлись. Получив аттестат о неполном среднем образовании, Кулагин ступил
на скользкий путь профессионально-технического обучения, определившись в
техникум. Была, понимаете ли, у него мечта заветная - выучиться на
трамвайного вагоновожатого. А я, заложив вираж "десятый класс - МИФИ -
отчисление из МИФИ", вдруг с немалым удивлением обнаружил себя возле
строгального станка в столярной мастерской при Манеже. На мне была потертая
спецовка, руки крепко сжимали полукувалду, а сам я свободно изъяснялся на
столярно-слесарном диалекте с неким Ромкой-сантехником.
Н-да... Ну так вот.
Одному в Манеже было скучновато. Ромка говорил только на смеси мата и
татарского, русские слова употреблял крайне неохотно, и вообще собеседником
являлся очень специфическим. Да и полукувалду эту проклятую, - основное
средство манежного производства - устаешь таскать. Я стал задумываться о
подмастерье. Хорошо бы, думаю, мне в подмогу взять какого-нибудь шустрого
мальчишку.
После вереницы относительных неудач и горьких разочарований самым
естественным образом всплыла кандидатура Кулагина. Он тогда, окончив
техникум, болтался по улицам без дела. Шоковая терапия и "чикагская модель"
не оставляли молодому специалисту ни единого шанса на сколько-нибудь
приличное трудоустройство. Когда он приходил куда-то и показывал свой диплом
робототехника, ему смеялись прямо в лицо. Натурально пропадал человек. Жизнь
Кулагина стремительно катилась под откос, когда я из жалости подобрал его в
канаве, отчистил от очисток и пристроил в Манеж, на штатную единицу слесаря.
Первый совместный производственный опыт, откровенно говоря, не задался.
Такой покладистый в ореховском быту, Кулагин на поверку оказался сотрудником
скверным. Он категорически не желал признавать мой авторитет руководителя и
статус бригадира. Без году неделя, салага зеленый, он проявлял строптивость
буквально во всем, даже в каких-то плевых, малюсеньких мелочах. Например,
невзирая на мои указания, новый подмастерье упорно заколачивал по двадцать
гвоздей на погонный метр прибиваемой поверхности, совершенно не считаясь при
этом ни с соображениями экономии, ни с разумной достаточностью, ни со
здравым смыслом. Никакие доводы, мольбы и даже угрозы на него не
действовали - колотил, как перфоратор, и все тут. Хоть разбейся.
Привыкший к совсем другому поведению своих непосредственных
подчиненных, я искренне страдал. Один раз, напившись портвейна, попытался
было проучить непутевого дурака фуганком. В духе лучших мастеровых традиций,
так сказать... Потом три часа пролежал связанным в ящике с опилками.
Манежная секретарша, прекрасная Кубышкина, наблюдая такое
неповиновение, округляла глаза и едко иронизировала по поводу моих