"Владимир Куличенко. Клуб города N (Мистическая повесть)" - читать интересную книгу автора

Непонятно почему вставала перед взором некая женщина. Облик ее не
проступал на темном, усыпанном звездами полотне; сия мечтательность и
необъяснимая страсть узреть ее не были прекраснодушны, поверхностны, тяга
сделалась почти необоримой - я жаждал как бы спасительного видения,
терзался, и в один миг резко проступила недвижимые алебастровые губы. Взгляд
ее был направлен прямо на меня, был строг, назидателен и звал куда-то.
Ведение явилось столь явственно, выпукло, осязаемо, что я невольно вскрикнул
и закрылся рукой, словно защищаясь от устремленного сквозь меня
всепроникающего взора. Протяжно запели петли отворяемой двери, но я не
сомневался, что этот звук ирреален, и только когда послышался шелест ткани,
я опустил руку, дабы удостовериться. Девушка с застывшим в параличе лицом
остановилась у стола, положив на него завязанный узлом матерчатый куль.
- Принесла вам еду, Павел Дмитриевич, - буднично известила она.
Чувствовала ли она всю неловкость положения, застав меня в смятении,
обнаружив на моем лице следы приступа отчаяния?
- Очень мило с вашей стороны, - отозвался я с нарочитой иронией, тщетно
пытаясь совладать с собой. - Позвольте полюбопытствовать, чем вызвана столь
трогательная забота?
- Вы уже два дня никуда не выходите.
- Ошибаетесь, не далее как вчерашним днем я сиживал во дворе.
- Вам не здоровится...
- А почем вы знаете, что мне не здоровится?
Я в раздражении отвернулся, сознавая, что не могу встать (не показывать
же ей подштанники?), но было бы форменным свинством продолжать разговор
лежа. Когда я оторвал голову от подушки, то обнаружил, что гостьи нет в
комнате. Узел с едой покоился на столе. "Черт побери, как это она так ловко
выскользнула? - с каким-то нехорошим удивлением подумалось. - Зачем она
вообще явилась? Неужто завсегдатаи этого дурацкого клуба больных
контрактурами отрядили ее ко мне с угощением?" Подзуживаемый голодом, я
развязал тряпицу и выставил на стол чугунок с еще теплыми картофелинами,
прикрытыми сверху ломтем сала. Отрывистыми, поспешными движениями пальцев
стал срывать шкурку с картофелины, и тут девичья рука поставила рядом
солонку. Я застыл с картошкой, поднесенной ко рту, замедленно оборотил
голову:
- Прошу прощения, мне подумалось, что вы ушли, - пробормотал я
растерянно.
- Ушла? - повторила она с ударением, как бы впервые слыша, открывая для
себя это слово.
- Вправду маковой росинки два дня не едал...
Она походила на человека, находящегося в оркестровой яме среди
оставленных музыкантами инструментов и затаенно ощущающего, как инструменты
вот-вот оживут, из них польются звуки. Мне представлялось, что она смотрела
на меня как на такой инструмент, а слова, мною изрекаемые, были, сказать
правду, как бы лишенными смысла для нее, но несли чарующее звучание... Она
заворожено, почти неслышно, повторила: "Маковая росинка".
- Садитесь, Юлия, - пригласил я ее. - Покорнейше прошу извинить мой
непотребный вид.
Она примостилась на краешке табурета:
- Я чуть побуду и уйду.
- М-le, я не прогоняю вас! Напротив, огорчительно, что в прошлый раз