"Геомар Георгиевич Куликов. Спокойствие не восстановлено (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

В понедельник, на следующий день после истории с барыней, Гошкиной
первой мыслью был Матька. Придет ли, принесет ли скрипку, которую Гошка
окрестил <Любой>, по имени, выцарапанному на грифе? И, упаси бог, не
скажет ли или не намекнет деду на их тайные дела? Прислушивался, отрываясь
от работы, к каждому звону колокольчика, возвещавшему приход нового
посетителя. Ждал: не раздастся ли в передней комнате негромкий журчащий
голос Мати, казалось, всегда уговаривающий уступить в цене или, напротив,
дать желаемую цену. Однако в понедельник Матя не явился. Гошка ругал себя
на чем свет стоит за то, что сунулся куда не след и, похоже, потерял
своего единственного выгодного заказчика. И ломал голову: где теперь
добывать деньги?
Как сказано, Гошкиной страстью были книги. Начал он, освоивши
грамоту, со сказок и лубочных листков, потом пристрастился к жутким,
леденящим душу книжкам про привидения, кошмарные убийства и роковую
любовь. Но с некоторых пор под влиянием своего взрослого друга и
наставника Беспалого Сережи, о котором речь впереди, познал вкус настоящей
литературы.
Горестно сочувствовал Герасиму с его собачкой, понимая, что и его
собственная участь могла сложиться куда хуже, чем сейчас, окажись он в
Никольском, коим беспрестанно пугал всех дед. Потешался над помещиками,
которых навещал Чичиков в погоне за мертвыми душами. С упоением читал про
Гринева, представляя себя на его месте и чрезвычайно сожалея, что
пушкинский герой не перешел-таки на сторону сильного, жестокого, но
по-своему великодушного Пугачева.
Матя появился во вторник.
Зажурчал, заворковал его льстивый голосок в лавке. У Гошки сжалось
все внутри. Что-то будет? Немного погодя открылась дверь, и в мастерскую
вошел привычный Матя, приговаривая:
- Я, сударики, к своему мастеру, благодетелю моему. Вы вот гнушаетесь
моими инструментами, а он, добрая душа, помогает сирому.
И далее все в таком же духе.
На Матину болтовню никто, по привычке, ухом не повел.
- Здравствуй, сударик, - это уже Гошке, - скрипочку вот тебе принес.
Полечи-ка ее, глядишь, и запоет, как прежде, развеселит людей или,
напротив, грусть навеет - кому что желательно.
У Гошки разом отлегло от сердца. Слава тебе, господи, подумал:
<Обошлось. <Люба> пожаловала!>
Велико было Гошкино изумление, когда Матя, развернув платок, вручил
ему другую скрипку, не <Любу>. <Значит, нашел кого-то вместо меня,
змеюка>. Однако от расспросов насчет <Любы> воздержался, чтобы не
возвращаться к злополучному воскресенью, благо Матя не знал, что Гошка
оказался свидетелем его покупки. <Поглядим, что дальше будет, - решил про
себя. И вздохнул: - Жулик, а ладить надо>.
Разговаривали Матя с Гошкой вроде бы по-прежнему и все ж не так.
Черной кошкой пробежала между ними давешняя барыня и невольно приоткрыла
нечто такое в Мате, чего, как уже говорилось, Гошка и иные сухаревцы в нем
не могли и подозревать.
Внешне Матя ничем не выказывал того нового, что возникло в их
отношениях. Но Гошка раз и навсегда понял: <Не прост Матя и действительно
из тех, кому поперек дороги вставать - удовольствие дорогое>.