"Г.Ф.Кунгуров. Албазинская крепость." - читать интересную книгу автора

- как топором рубанул он насмешливо у самого уха кабатчика.
- Ай-яй!... - заверещал кабатчик и прикрыл ухо ладонью. - Юн ты,
Ярошка, зелен, чтобы вопить эдак разбойно. Оглушил!...
- Отмерь, - вскинул вихрастой головой Ярошка.
- То можно, - торопливо мигая, сказал кабатчик.
Ярошка взял чарку, запалил огарочек и уселся в дальнем углу.
Выпив чарочку, он вытащил из-за пазухи замусоленную трубку
пергамента, бережно разгладил его ладонью на лавке и, водя грязным
бородавчатым пальцем, что-то невнятно бормотал.
По пергаменту синяя лазурь разлилась толстыми извилистыми змеями - то
были реки. А по сторонам рек безвестный грамотей-искусник щедро разбросал
остроглавые бугры - то неприступные горы. Густо наставил раскидистые елки,
а между ними зверей хвостатых изобразил - то леса непроходимые. По берегам
рек одиноко притулились зимовья да рубленые избы, огороженные бревенчатыми
стенами, - то царские городки и становища. Следы человека и конских копыт
вились узорчатой цепочкой по лесам, степям, меж рек, меж гор до самой
великой Лены - то дороги и тропки.
Через весь пергамент - рисунчатые буквы, затейливые, витые, усатые.
Ярошка кривил брови, вглядываясь в пергамент, что-то выискивал,
ставил ногтем кресты. Огарок чадил, скупые отблески падали на древний
пергамент. Ярошка еще ниже опустил голову. От натуги потемнело лицо, вихры
рассыпались по взмокшему лбу, горели глаза непоборимым любопытством. Как
святыню хранил он пергамент за пазухой, у сердца, верил: скрыты в нем
превеликие мудрости человека. Стукнул кулаком об стол, скомкал пергамент.
- Треклятый монах, две деньги выманил да крест нательный. Сунул этот
пергамент, а понятия к нему при себе сохранил!
Дверь вновь завизжала, в кабак суетливо ввалились два монаха. Они
сдернули шапки, наспех перекрестились и - к стойке.
- Человече, - звонко сказал шустрый монах, - по чарочке-гагарочке да
по рыбке крутосоленой поднеси!
- От устали едва рясы на грешном теле несем, - невнятно пробормотал
второй, отдирая снежную сосульку с жидких усов.
Монахи уселись на лавку и щурились от тусклого огня. Шустрый монах
вскидывал руками и скороговоркой, вкрадчиво говорил:
- Отче Гаврила, сказывали те бегуны и пропойцы превеликие вести о
землях, что за Леной-рекой.
- Умолкни, Алексашка. Твердишь ты сие с полуночи, подобно петуху -
трижды, без умолку, - важно сказал отец Гаврила и рванул зубами рыбу.
Ярошка шумно поднялся и подошел к монахам.
- Хлеб-соль.
- В добрый час! - ответили монахи враз.
- Отколь бредете, чернорясники?
Монахи притихли.
- Аль беглые?
Монахи испуганно поднялись с лавок.
- Что трепещете, аль уразуметь не в силах, каков я есть человек?
Царским доносчиком не бывал...
- Вестимо, - невпопад бросил шустрый монах, а Гаврила степенно
добавил:
- Бредем, куда перст божий указует.