"Владимир Кунин. Ночь с Ангелом" - читать интересную книгу автора

наизусть, чтобы - храни Господь! - не напутать ничего, когда он, со
лживо-скорбным лукавым личиком, в который раз за этот день будет произносить
кем-то сочиненные и официально утвержденные ритуальные слова прощания.
Снова польется из обветшалых динамиков та же самая, чуточку
похрипывающая музыка, и так же неумолимо будет разрывать в клочья сердца
очередных провожающих, остающихся на этой земле...
... Начиная с восьмидесятых нередко случалось мне бывать на этой
безжалостной фабрике. И с каждым прожитым годом мои посещения ее скорбных
залов становились все чаще и чаще
... Как это там было у Галича?..
Уходят, уходят, уходят друзья,
Одни - в никуда, а другие - в князья...
А уж если по "гамбургскому счету", то и "другие" тоже "в никуда".
Это я про взлеты в чиновничье поднебесье, про внезапно появляющиеся
безразмерные загранично-банковские счета.
Да и про эмиграцию. Даже самую что ни есть успешную. Но это, так
сказать, мои личные соображения. Я их никому не навязываю. Мне эти так
называемые общепризнанные блага всегда были, извините, до лампочки.
Утверждаю без малейшего кокетства. И не потому, что вместе со старостью,
неотвратимо вползающей в еще не совсем одряхлевшее тело, неожиданно и
пугающе начинают исчезать, казалось бы, такие родные и привычные желания...
Нет. Мне на эти "блага" было всегда наплевать.
Даже тогда, когда самые фантастические желания переполняли меня до
краев...
... Поминали Натана Моисеевича узким семейным кругом - Любовь Абрамовна
с сухими, провалившимися, словно выжженными глазами; красивая седеющая
Фирочка, жестко взявшая бразды правления в семье в свои руки; тихий и верный
Серега Самошников, пугливо и зорко следящий за состоянием Любови Абрамовны,
чтобы вовремя подскочить к ней с нашатырем или валерьянкой; и старый-старый
друг Натана Моисеевича - закройщик из того же ателье на Лиговке, знаменитый
Ваня Лепехин.
Ваня был младше Натана Моисеевича ровно на год, но в отличие от
старшего лейтенанта Н. М. Лифшица войну закончил рядовым и значительно
раньше - в сорок втором. Как впоследствии описывал в бесчисленных советских
анкетах и автобиографиях - "по причине оторвания ступни левой ноги при
заблуждении в темноте минного поля".
Лепехин являл собою живое олицетворение классического "краткость -
сестра таланта".
Он был гениальным Закройщиком, очередь к которому была расписана на год
вперед, и обладателем крайне куцего словарного запаса. С завидным успехом
Ваня ограничивался в жизни всего тремя выражениями - "мать честная!",
"б...ь" и "на х...!".
Этими тремя символами Ваня объяснялся и с заказчиками, и с подчиненными
ему мастерами, и с заведующим ателье, и со всем окружающим его миром. А
также рассуждал на любые животрепещущие темы. Даже философские. Которые от
Ваниного лаконичного изложения только оживлялись и выигрывали.
Лепехин был человеком одиноким и состоятельным. У него была
однокомнатная кооперативная квартира и "Волга" Газ-21 с оленем на капоте и
ручным управлением в салоне "по причине оторвания ступни левой ноги при
заблуждении в темноте минного поля".