"Владимир Кунин. Ночь с Ангелом" - читать интересную книгу автора

некоторой тавтологии) поистине "ангельским" терпением. Он мягко улыбнулся
мне и продолжал как ни в чем не бывало:
- ...или когда произошедшее с Неверующим потрясало Небеса своей
чудовищной несправедливостью. Тогда одним выстрелом убивались сразу
несколько зайцев. На примере спасения Неверующего удавалось укрепить
ослабленную жизнью Веру у остальных, а Неверующих таким образом почти
бесповоротно обратить в Веру! Трюк чисто гуманитарно-пропагандистский,
который когда-то с прелестной ироничностью лег в основу старого
протазановского фильма "Праздник святого Йоргена".
Тут я чуть не брякнулся со своего диванчика! Вот это Ангел! Ай да
молодец!..
- Вам-то откуда известно о Протазанове и его фильме?! - завопил я на
весь спящий вагон. - Это же тысяча девятьсот тридцатый год!!! Его сейчас не
все кинематографисты знают...
- Тс-с-с... - Ангел приложил палец к губам и опасливо прислушался. - Вы
сейчас всех перебудите. Дело в том, что у нас в Школе Ангелов-Хранителей
была превосходная фильмотека. И некоторые фильмы, снятые на Земле, были
просто включены в наш учебный процесс, - с нескрываемой гордостью за
"альма-матер" ответил Ангел. - А какая у нас была библиотека!.. Вашу
"Интердевочку" я прочитал еще там - Наверху, в Школе, в пятом классе. В
одиннадцать лет! Она у нас довольно долго ходила по рукам у
младшеклассников.
- О Господи... - только и смог простонать я.
- Вот от Него мы эту книжечку как раз очень тщательно скрывали, -
заметил Ангел.
Где-то впереди, в ночи, раздался вскрик нашего электровоза, и состав
снова стал набирать ход.
Ангел посмотрел в оконную черноту, глянул на часы и сказал:
- Нет, не Бологое. Еще рановато. Ну, так что, Владим Владимыч, хотите,
чтобы я поведал о дальнейшем своими словами или...
- Не буду скрывать, Ангел, мне безумно интересно вас слушать, но
какие-то эпизоды я хотел бы все-таки увидеть, - искренне сказал я. - И если
это возможно...
. - Без проблем, - прервал меня Ангел. - Тогда единственное, что я
позволю себе, - это некоторые сокращения. Купюры, так сказать. Подробный
рассказ о Лешкином бытии на Западе - не нужен. Эмиграция есть эмиграция,
будь она случайной, как у него, или вынужденной, или сознательно и дотошно
подготовленной. Об эмиграции столько написано-переписано, что сегодня эта
литература уже утратила свою пряность, свой праздничный или трагический
аромат запоздалых открытий мира. Поверьте, в этом действе со времен Тэффи,
Аверченко и Алексея Толстого по сей день ничегошеньки не изменилось. Ну,
разве, что помельчали фигуранты и причины их эмиграции. Плюс -
катастрофически увеличилось количество постэмигрантского вранья! Что я
вам-то рассказываю?! Простите меня ради всего святого. Ваши "Русские на
Мариенплац", "Иванов и Рабинович..." и даже очень симпатичный мне "Кыся" -
это все из той же эмигрантской оперы. Хотя и утешительно-сказочной.
- Вот теперь, Ангел, вы меня совсем добили! - еле выговорил я.
- Тем, что я пару лет назад читал ваши книжки?
- Да плюньте вы, не об этом я! Откуда вы знаете о Тэффи, об Алексее
Толстом, об Аверченко?!