"Владимир Кунин. Ночь с Ангелом" - читать интересную книгу автора

- Я же рассказывал вам, что там, Наверху, у нас была превосходная
библиотека.
- Тогда вы были совсем ребенком!
- Но с возрастом я же не разучился читать! Ложитесь, Владим Владимыч.
Так вас не смутит некоторая обрывочность того, что вы сейчас увидите?
- Нет.
- Конечно, что я спрашиваю... Вы же сами говорили, что в процессе
создания фильмов вы неплохо научились смотреть отснятый, но еще не
смонтированный материал.
- Ни хрена я вам этого не говорил! Я только думал об этом...
- Ну, думали, какая разница... Ложитесь, ложитесь! К Бологому я вас
растолкаю. Что-нибудь приготовить к пробуждению?
- Ну, если вы будете настолько любезны...
- Буду, буду, - рассмеялся Ангел.
- Тогда немного джина, - сказал я, укладываясь на аккуратно застланную
постель. - Желательно со льдом...
... Немецкая тюремная камера очень напоминала чистенькую больничную
палату для двух пациентов...
Тут же у меня в глазах встала жуткая, грязная, вонючая и душная камера
алма-атинского следственного изолятора, в которую меня бросили за групповой
разбой и грабеж в сорок третьем, когда мне было пятнадцать...
Одновременно вспомнилось и мое второе посещение тюрьмы - ленинградских
знаменитых "Крестов". Но уже не мальчишкой подследственным, а
пятидесятилетним известным киносценаристом, который с особого разрешения
разнокалиберного милицейского генералитета знакомился с советской
пенитенциарной системой для возможного написания киносценария, где каким-то
боком должна была быть упомянута современная тюрьма.
Отчетливо помню, что увиденное привело меня, в то время человека еще
физически крепкого, добротно пьющего и далеко не трусливого, в состояние
шока, от которого я не мог избавиться в течение нескольких недель.
Больничная благостность немецкой тюремной камеры даже не нарушалась
наличием унитаза в этой "палате". Унитаз был стыдливо отгорожен намертво
привинченной непрозрачной ширмой из матового толстого бронебойного стекла.
- Ты ж тупарь, Лешка! Ты ж их в жопу должен целовать!.. - на чистом
русском языке с легкими одессизмами втолковывал Лешке Самошникову его
сокамерник - сорокалетний Гриша Гаврилиди, четыре месяца тому назад
сбежавший из какой-то высокопоставленной туристической группы и уже в третий
раз попавшийся на воровстве в магазинах самообслуживания. - Люди под
Берлинской стеной подкопы по триста метров роют - только бы попасть в
Западную Германию! А ты кобенишься... Тебе предлагают попросить
политического убежища, а ты, как Конек-Горбунек, выгибаешься!.. Шо ты там
забыл в этом Советском Союзе?! Такой же случай, как у тебя, - раз на
мильен!.. Один халамендрик даже лодку подводную для всей семьи сам построил,
шобы только Шпрее переплыть! Это у них речка такая в Берлине. Обживешься,
подзаработаешь. Шо-то ж переменится... Не может же быть так вечно,
правильно? Так вызовешь сюда своих или сам к им поедешь... Ты ж артист,
Леха! Не дури. Это я тебе говорю!..
А Лешка лежал на своей чистенькой коечке, уткнувшись незрячими глазами
в белоснежный потолок, и ему хотелось только одного - умереть.
... Поздним тюремным вечером в специальной комнатке пожилой и