"Владимир Кунин. Привал " - читать интересную книгу автора

построений. Весь этот "комплекс" был окружен тремя рядами колючей проволоки,
а по всему периметру забора, на шести углах, стояло шесть наблюдательных
вышек с прожекторами. Помимо прожекторов, на вышках были сооружены небольшие
огороженные площадочки под маленькими четырехугольными крышами, под которыми
от дождя и ветра спасались часовые, охранявшие лагерь. С земли к этим
площадочкам шли аккуратные лестницы с перилами. Все шесть вышек соединялись
телефонной связью с караульным помещением и службой коменданта лагеря.
Сейчас вышки пустовали, колючая проволока была в нескольких местах
порвана и смята - здесь добротно поработали польские и советские танки. В
одном месте, словно гигантская муха, запутавшаяся в паутине, в клубке
колючей проволоки застрял полусгоревший немецкий штабной автомобиль. Из него
неподвижно свисали чьи-то руки, головы, ноги... Видимо, в последнюю секунду
машина с немцами предприняла отчаянную попытку прорваться с ходу, но одолеть
собственный забор ей так и не удалось.
Это был так называемый офлаг - офицерский лагерь. Бараки строго
разграничены: в одном жили американцы, во втором - англичане, в третьем -
французы, а четвертый с недавнего времени, как только Италия вышла из войны,
заполняли итальянцы. Перестав быть союзниками немцев, они тотчас были
объявлены врагами Германии. В лагерях им жилось труднее, чем всем остальным,
так как если американцы, французы и англичане были спаяны союзническими
отношениями, то итальянцы - недавние противники тех же американцев - в эту
категорию никак не вписывались. Однако следует заметить, что по сравнению с
лагерями для пленных русских даже итальянцы жили словно в раю...
В офлаге каждый барак имел свой выборный комитет самоуправления,
который напрямую связывался с немецким командованием лагеря. Через своих
представителей пленные могли жаловаться администрации лагеря на
недоброкачественность пищи, на нарушение санитарных условий, на несоблюдение
международных правил содержания военнопленных. Все это достаточно мирно
обсуждалось лагерным начальством вместе с представителями комитетов
военнопленных, и большая часть требований удовлетворялась. Это делалось с
точным расчетом на возможный неблагоприятный для них конец войны...
Но все-таки это была тюрьма, где попытка к бегству каралась смертью.
... О том, что русские и поляки будут торжественно освобождать
военнопленных союзников, городок узнал моментально. Когда командование
советской и польской дивизий вместе с переводчиками прибыло к лагерю, вокруг
него собрались уже несколько сотен местных жителей и, пожалуй, столько же
советских и польских солдат. Казалось, вся Рыночная площадь перекочевала
сюда, чтобы продолжить праздник. Это впечатление подкрепляло еще и то
обстоятельство, что уличный оркестрик - гитара, барабан, аккордеон, труба и
кларнет - тоже оказался здесь и трудился в поте лица своего, громко, но не
очень стройно наяривая старые польские мелодии...
Местные мальчишки перекрикивались с пленными американцами, итальянцами,
французами и англичанами через проволоку. Многие из них уже давно знали друг
друга по разным мелким коммерческим операциям.
Отделение саперов лихорадочно забивало последние гвозди в наспех
сооруженную трибуну. Пленные с гамом и хохотом строились в колонны по
барачно-национальному признаку. Старшие офицеры из -числа военнопленных
сорвали глотки, уговаривая своих возбужденных солагерников угомониться.
Шум и гогот в колоннах прекратился сам собой, как только командование
советской и польской дивизий стало подниматься на трибуну.