"Владимир Кунин. Привал " - читать интересную книгу автора

Дымным пламенем горели обозные повозки, плавилась броня самоходных
орудий, в смертельном вальсе крутился на одном месте полыхающий танк с
разорванной гусеницей.
Бежали и падали, бежали и падали солдаты в польской и советской форме.
В беззвучном крике искажались мокрые, яростные лица. Захлебывались кровью,
хрипом, слезами, застывали - изломанные, обмякшие, мертвые...
Но в пик, казалось бы, уже невыносимого отчаяния все вдруг кончилось:
чуть ли не разом ушли вперед все звуки, рассеялся дым над клочковатым
хуторским полем, стал различим в полутора километрах утренний силуэт
маленького городка, а рядом с полем обнаружился горящий хуторской сарайчик.
Стало вдруг так тихо, что можно было услышать треск полыхающего дерева
и чье-то тоненькое жалобное повизгивание и возню внутри горящего сарайчика.
А потом... То ли это прилетел запоздалый шальной снаряд, то ли рванула
одинокая мина, то ли в самом сарае не снесла нестерпимого жара бочка с
керосином, но в почти полной тишине вдруг раздался оглушительный взрыв,
крыша сарая поднялась и поплыла по небу, стены стали медленно оседать и
рассыпаться, и из-под взметнувшихся горящих обломков на маленькое, раскисшее
от весенних дождей хуторское поле вылетело десятка полтора тощих, грязных
свиней!..
С ледянящим душу визгом, доходящим до панического хрипа, свиньи
заметались по полю. Но поле оказалось минированным. Первый же грязный фонтан
взрыва вскинул растерзанную свинью в воздух, а затем вместе с опадающими
комьями дымной мокрой земли шмякнул ее о черное весеннее поле.
Рванула вторая мина - взлетели в воздух кровоточащие клочья только что
жившей, ни в чем не повинной свиньи... Третья - и еще одна, поджарая,
голодная, с черными подпалинами на спине и брюхе, была отброшена на десятки
метров с вывернутыми лиловато-розовыми горячими внутренностями. Она еще
скребла по земле своими тоненькими копытцами, а в воздухе уже повис
четвертый фонтан взрыва. Он был почти не слышен из-за жуткого визга, хрипа и
стона несчастных свиней, бессмысленно мечущихся по полю в поисках жизни и
натыкающихся на неумолимую смерть...
Тридцатого марта 1945 года на пустынном вокзальном перроне маленького
польского городка стоял пожилой толстенький начальник станции, трясся, как
огородное пугало на ветру, от страха, тоски и безысходности и ждал прибытия
немецкого эшелона. Кроме него, на перроне не было ни одной живой души.
Не сходя с места, начальник станции умудрялся все время производить
какие-то не совсем осмысленные механические движения - он нервно переступал,
покачивался, крутил головой, расстегивал и застегивал свою форменную
тужурку, поправлял фуражку, тихонько охал и постанывал от ужаса. И если бы
он не стоял на месте, будто приклеенный к серому перронному бетону, про него
можно было бы сказать, что он мечется из угла в угол.
Чудом уцелевший вокзал представлял собой унылую железнодорожную
постройку конца прошлого, а может быть, начала нынешнего века, со ржавыми и
безвкусными железными завитушками ограждений, перильцами подземных переходов
ко второму перрону и низкими заборчиками, за которыми проглядывали чахлые
деревца привокзального садика.
Рельсы, пролегавшие у перронов, совсем неподалеку уже уходили в обычные
разъездные переплетения, а в трехстах метрах, сразу за такой же унылой, как
и вокзал, краснокирпичной водокачкой, сворачивали влево и переставали быть
видными из-за различных станционных строений.