"Владимир Кунин. Сочи - все дни и ночи..." - читать интересную книгу автора

унизительное сознание собственной неполноценности всегда слегка огорчает.
Даже когда ты - Благодарный Зритель, Тонкий Зритель, Умный Зритель...
Особенно в Сочи...
С утра все классы наблюдают себя и друг друга почти голыми на пляжах. И
если и витает над пляжем этакий легкий ветерок зависти, то касается он не
обнаженных тел, а предметов, покрывающих эти тела. И это вполне понятно,
вполне извинительно. Так было, есть и будет всегда. Во все времена это
двигало прогресс.
Но вечером, в цирке, все классы становятся равны перед истинно
прекрасными телами представителей четвертого класса - артистов цирка. И даже
самые глупые понимают, что это не просто скульптурная красота неподвижного
мраморного тела, а красота, дающая поразительные возможности этому телу. И
бедного Зрителя ежесекундно ставят лицом к лицу с его собственными
ничтожными биомеханическими возможностями. И даже самым умным не приходит в
голову, сидя в цирке, подумать: "Ну и что? Зато я могу то, чего не может
он..." И вспомнить что-нибудь невероятно ловкое из своей практики...
Поэтому в цирке не должно быть плохих номеров. Нельзя позволить Зрителю
сказать: "Фу-у, мура какая!.." Если Зрителю это разрешить, он тут же сбросит
с себя оцепенение и мгновенно обретет свою утраченную классовость. Это
вредно и ненужно. Он, Зритель, сразу же простит себе и мягкий живот, и
покатые плечи, и еще чего доброго подумает, что его пост и жизненное
назначение куда важнее и необходимее, чем должность вот этого жонглера,
который только что на его зрительских глазах дважды уронил мячик...
Некоторые Зрители прямо-таки мечтают о таких маленьких срывчиках. Это
вселяет в них спокойствие и сознание преувеличенной ценности своего
существования.
Итак, в цирке идет представление.
- Воздушная гимнастка! Лиля Гуревич!!! - прокричал инспектор манежа и
шагнул в сторону.
Он улыбнулся закрытому занавесу и сделал круглый нелепый жест рукой,
как бы приглашая гимнастку на арену. Так считалось аристократично и красиво.
В седьмом ряду партера здоровенный мужик в малиновом пиджаке
переспросил у соседа хриплым хмельным голосом:
- Как он сказал?.. "Лиля..." А дальше?
- "Гуревич", - ответил сосед и криво ухмыльнулся.
- О, бля... - удивился хмельной мужик. - И сюда пролезли, сучье племя!
Заиграла музыка, и узкий луч прожектора вывел из-за занавеса
бледненькую девушку в сверкающих чешуйчатых трусиках и таком же лифчике.
Лифчик был узенький и без бретелек. Просто каким-то чудом держался на ней
этот лифчик. Наверное, каким-то цирковым чудом.
Луч прожектора проводил девушку до середины манежа. И когда зажегся
весь свет, оказалось, что из-под купола уже свисает до самого ковра толстый
морской канат. А самые проницательные зрители увидели, что девушка совсем
недавно приехала в этот цирк. Ее плечи, живот и бедра были обожжены солнцем
и светились живым розовым цветом.
Девушка взялась руками за канат и медленно, скрестив вытянутые в
струнку ноги, подтягиваясь только на одних руках, стала подниматься по
канату вверх.
Когда она была на половине пути, зрители не выдержали и захлопали. Ей
так и хлопали, пока она не коснулась рукой маленького никелированного