"Александр Куприн. Как я был актером" - читать интересную книгу автора

XII


Однажды - не помню почему - спектакля не было. Стояла скверная погода.
В десять часов вечера я уже лежал на моем диване и в темноте прислушивался,
как дождь барабанит в деревянную крышу.
Вдруг где-то за кулисами послышался шорох, шаги, потом грохот падающих
стульев. Я засветил огарок, пошел навстречу и увидел пьяного
Нелюбова-Ольгина, который беспомощно шарашился в проходе между декорациями и
стеной театра. Увидев меня, он не испугался, но спокойно удивился:
- К'кого ч-черта вы тут делаете?
Я объяснил ему в двух словах. Заложив руки в карманы панталон и кивая
длинным носом, он некоторое время раскачивался с носков на каблуки. Потом
вдруг потерял равновесие, но удержался, сделав несколько вперед, и сказал:
- А п'чему не ко мне?
- Мы с вами так мало знакомы...
- Чепуха. Пойдем!
Он взял меня под руку, и мы пошли к нему. С этого часа и до самого
последнего дня моего актерства я разделял с ним его крошечную полутемную
комнатенку, которую он снимал у бывшего с - ого исправника.
Этот пьяница и скандалист, предмет лицемерного презрения всей труппы,
оказался кротким, тихим человеком, с большим запасом внутренней
деликатности, и отличным товарищем. Но у него была в душе какая-то
болезненная, незалечимая трещина, нанесенная женщиной. Я никогда, впрочем,
не мог понять, в чем суть его неудачного романа. Будучи пьяным, он часто
вытаскивал из своей дорожной корзинки портрет какой-то женщины, не очень
красивой, но и не дурной, немного косенькой, со вздернутым вызывающим
носиком, несколько провинциальной наружности. Он то целовал эту фотографию,
то швырял ее на пол, прижимал ее к сердцу и плевал на нее, ставил ее в угол
на образ и потом капал на нее стеарином. Я не мог также разобраться, кто из
них кого бросил и о чьих детях шла речь: его, ее или кого-то третьего.
Ни у него, ни у меня денег не было. Он уже давно забрал у Валерьянова
крупную сумму, чтобы послать ей, и теперь находился в состоянии крепостной
зависимости, порвать которую ему мешала простая порядочность. Изредка он
подрабатывал несколько копеек у местного живописца вывесок. Но этот
заработок был большим секретом от труппы: помилуйте, разве Лара-Ларский
вытерпел бы такое надругание над искусством!
Наш хозяин - отставной исправник - толстый, румяный мужчина в усах и с
двойным подбородком, был человеком большого благодушия. Каждое утро и вечер,
после того когда в доме у него отпивали чай, нам приносили вновь долитый
самовар, чайник со спитым чаем и сколько угодно черного хлеба. Мы бывали
сыты.
После послеобеденного сна отставной исправник выходил в халате и с
трубкой на улицу и садился на крылечко. Перед тем как идти в театр, и мы
подсаживались к нему. Разговор у нас шел всегда один и тот же - о его
служебных злоключениях, о несправедливости высшего начальства и о гнусных
интригах врагов. Он все советовался с нами, как бы это ему написать такое
письмо в столичные газеты, чтобы его невинность восторжествовала и чтобы