"Александр Куприн. Жидовка" - читать интересную книгу автора

Но Хацкель с лукавым, проницательным и заманивающим видом, прищуривая
то один, то другой глаз, продолжал настаивать:
- Лучше ж, ей-богу, заночуйте, пане. Куда пан поедет по такой холодюке?
Дай мне бог не видать завтрашнего дня, если я говорю неправду!.. Послушайте
только, что я вам скажу, пане доктор... Тут есть одна бывшая гувернантка...
Одна быстрая сумасшедшая мысль блеснула у Кашинцева. Он украдкою,
воровато взглянул на Этлю, которая равнодушно, как будто не понимая, о чем
идет разговор между ее мужем и гостем, глядела издали в запорошенное белое
окно, но ему в ту же минуту
стало стыдно.
- Оставьте меня в покое, уйдите! - резко приказал он Хацкелю.
Кашинцев, не столько по словам, сколько по выражению лица Хацкеля,
понимал, о чем он говорит, но не мог рассердиться, как, вероятно, счел бы
долгом рассердиться при других обстоятельствах. Теплота комнаты, после
долгой холодной дороги, разморила и разнежила его тело. От выпитой водки
голова тихо и сладко кружилась, кожа на лице приятно горела. Хотелось
сидеть, не шевелясь, испытывая томное чувство сытости, теплоты и легкого
опьянения, не думая о том, что через несколько минут надо опять садиться в
сани и ехать бесконечной, скучной, морозной дорогой.
И в этом странном, легком и блаженном состоянии ему доставляло
невыразимое удовольствие время от времени, как будто нечаянно, точно
обманывая самого себя, останавливаться на прекрасном лице еврейки и думать о
ней, но не мыслями, а словами, как будто разговаривая с каким-то невидимым
собеседником.
"Можно ли описать кому-нибудь это лицо? - говорил про себя Кашинцев.-
Можно ли передать обыкновенным, бедным, повседневным языком эти изумительные
черты, эти нежные и яркие краски? Вот она теперь повернулась почти прямо ко
мне лицом. Как чиста, как изумительно изящна эта линия, что идет от виска к
уху и опускается вниз, к подбородку, определяя щеку. Лоб низкий, заросший
сбоку тонкими, пушистыми волосами,- как это прелестно, и женственно, и
колоритно! Глаза огромные, черные, до того огромные и черные, что кажутся
подрисованными, и в них, около зрачков, сияют живые, прозрачные золотые
точечки, точно светлые блики в желтом топазе. Глаза окружены темной,
чуть-чуть влажной тенью, и как неуловимо переходит этот темный тон,
придающий взгляду такое ленивое и страстное выражение, в смуглый, крепкий
румянец щек. Губы полные, красные, и хотя в настоящую минуту сомкнуты, но
кажутся раскрытыми, отдающимися, а на верхней губе, несколько затененной,
хорошенькая черная родинка около угла рта. Какой прямой, благородный нос и
какие тонкие, гордые ноздри! О, милая, прекрасная!" - повторял про себя с
умилением Кашинцев, и ему хотелось заплакать от восторга и нежности, которые
овладели им и стесняли ему грудь и щекотали глаза.
Сверх яркого и смуглого румянца щек видны были коричневые полосы
засохшей грязи, но Кашинцеву казалось, что никакая небрежность не может
исказить этой торжествующей, цветущей красоты. Он также заметил, когда она
выходила из-за прилавка, что нижний край ее розовой ситцевой короткой юбки
был тяжел и мокр от грязи и шлепался при каждом шаге и что на ногах у нее
были огромные истасканные башмаки с торчащими ушками; он заметил, что
иногда, разговаривая с мужем, она быстро дергала себя за кончик носа двумя
пальцами, делая при этом шмыгающий звук, и потом так же быстро проводила под
носом ребром указательного пальца. Но все-таки ничто вульгарное, ничто