"Андрей Кураев. Второе пришествие апокрифов " - читать интересную книгу автора

мало уважает, ибо мало понимает, признает еще за равносильные слову Божию
начала и всякие правила Соборов, и всякие писания церковных учителей, и
всякие повести в книгах церковных обретаемые, да их и более уважает, нежели
слово Божие, ибо они для него понятнее. Но как и правила Соборов или
относились к тем временам, или писаны по пристрастию и непросвещенному
невежеству[28] ; и в писаниях церковных учителей много погрешительного и с
собою несогласного; а в повестях и зело много басней, небылиц и
безместностей, то следовало бы правила, и отцов, и повести не иначе принять,
как когда они согласны с словом Божиим и служат тому объяснениями. Но
раскольник сего не приемлет и почитает хулою, когда бы ему открыть, что
Соборы или отцы в иных мнениях погрешили, а повести многие невероятны. "Как?
воскликнет он. Отцы святые погрешили? Да мы их святыми почитаем, они чудеса
творили, их писания суть богодухновенны". Что на сие богослов? Легко может
возразить, но не посмеет, дабы не только раскольников, но и своих
малосмысленных не соблазнить и не сделать зла горшего. "Вот, провозгласят,
отцов святых не почитает, Соборы отвергает, повестям церковным смеется!"
Итак, богослов богопросвещенный молчи, а раскольник ври и других глупых к
себе склоняй"[29] .
Вот и ныне я вижу, как суровеют лица православной аудитории, когда я
начинаю говорить нечто критическое о некоторых массовых изданиях.
Не все то, что обжилось в народном благочестии, должно быть расценено
как совместимое с христианством. Ведь даже в церковных рассказах об
известных и прославленных подвижниках есть апокрифически-фольклорные
детали... В житийной литературе великое множество драгоценнейших жемчужин.
Но есть и фольклорные элементы (см. главу "Легендарные мотивы в русских
житиях" в книге Георгия Федотова "Святые Древней Руси", основная мысль
которой такова: "От чудес следует отличать легендарные мотивы, свойственные
народному преданию и эпосу и распространенные в одинаковых и близких формах
у разных народов и в разных религиозно-культурных мирах" [30] ). И поэтому
даже каноническая житийная литература обладает значительно меньшим
вероучительным значением по сравнению со святоотеческими творениями
(вспомним выше приведенное суждение В. Лосского о некоторых сюжетах
синаксарей и лимонариев). То, что составители житий не столь духовно чисты и
мудры, как те, о ком они повествуют, не так уж необычно. Жития святых редко
пишутся святыми же (и даже Епифаний Премудрый, написавший "Житие
преподобного Сергия", совсем не Сергий Радонежский). Чаще именно несвятые
люди рассказывают о своих впечатлениях от встреч со святыми людьми. И в этих
рассказах могут быть неточности, ошибки, и "приписки", и собственные
толкования. Почему и предписывалось "Духовным Регламентом" "смотреть истории
Святых, не суть ли некия от них ложно вымышленныя, сказующия чего не было,
или и христианскому православному учению противныя или бездельныя и смеху
достойныя повести. И таковыя повести обличить и запрещению предать с
объявлением лжи, во оных обретаемой" (ч. 2, гл. 3)[31] .
Несравненно большие недоказуемость, странность и фантастичность
характерны для частных и церковно неавторизованных воспоминаний о жизни
святых. Так, собеседник прп. Серафима Н. Мотовилов распространял весьма
фантастические легенды о пророчествах старца. В 1854 г . он сообщил
императору Николаю I, что старец Серафим "воскреснет прежде общего всех
воскресения из мертвых в царствование Вашего Императорского Величества и
единственно лишь только для Вас, Великий Государь"[32] . В 1867 г . он