"Августо Кури. Продавец грез " - читать интересную книгу автора

мира, ни в поздравлениях, мне нужно было всего лишь плечо, на котором я мог
бы вьшлакаться, лишь бы чувствовать присутствие рядом со мной людей, которые
могли бы сказать мне: "Я здесь. Можешь на меня рассчитывать".
Когда учитель пригласил нас увидеть смелость и величие юноши с неврозом
навязчивых состояний, он фактически бросил нам вызов.
- Вы готовы продать мечты этому юноше? - спросил он и замолчал, ожидая
нашего ответа.
Мы словно онемели. После нескольких секунд, длившихся бесконечно долго,
ощущая комок в горле, мы совершенно растерялись. Это была странная реакция
со стороны людей, считавших себя очень опытными. Мы не знали, что сказать.
Не знали, что он о нас подумает. В какой-то момент мы посчитали, что он
сошел с ума. Потом мы боялись, что он подумает, что с ума сошли мы. Не
безумство ли это? Мы балансировали на самом краю пропасти много раз.
Учитель все еще молчал. Его молчание беспокоило нас. Мы умели смеяться
над неудачами других, но не умели устранять эти неудачи. Мы были людьми
творческими в деструктивном плане, но отнюдь не были творцами в плане
конструктивном. Если бы кто-нибудь попросил Чудотворца произнести длинную
высокопарную молитву во здравие юноши, он сделал бы это без труда, однако
просьба продать юноше мечту и с места его не сдвинула бы. Если бы Бартоломеу
был пьян и кто-то предложил бы ему подружиться с незнакомцем, он принял бы
это вполне спокойно, но если бы он был трезв, то наверняка посчитал бы эту
задачу крайне сложной. Если бы Руку Ангела попросили стащить у этого юноши
бумажник, а потом вернуть его владельцу, чтобы привести его в восхищение, то
никаких трудностей не возникло бы. Однако задача привести его в восторг
своими словами была практически невыполнимой.
Если бы меня попросили провести с юношей занятие, чтобы по казать ему
свою образованность, я легко бы с этим справился. Но завоевать уважение
подобного незнакомца, не прибегая к могуществу информации, я не мог ни при
каких обстоятельствах. Я умел обращаться к большим аудиториям, но не знал,
как очаровать человека своим обаянием.
Я был обучен говорить о Канте, Гегеле, Огюсте Конте, Марксе, но не был
обучен говорить о себе самом. Система вытравила из нас все человеческое. А я
эту систему питал.
Поскольку не существовало инструкций о том, как продавать мечты
одержимому, а учитель отказался давать какие-либо наставления, мы оставались
в растерянности. Я, как самый образованный в группе, был более скован, чем
другие. Краснобай, сильнее других потрепанный жизнью, тоже присел на
корточки и начал совать пальцы во всякие дыры в поисках первого контакта.
Юноша, поглядев на него, улыбнулся. Бартоломеу почувствовал себя дураком, а
юноша между тем продолжал исполнять свой ритуал.
Эдсон не выдержал, отвернулся и закрыл руками рот, прилагая огромные
усилия, чтобы не разразиться хохотом. Вдруг одержимый поднялся и увидел
отверстие в правой ушной раковине Чудотворца. В страстном порыве юноша
вставил палец ему в ухо. Реакция Чудотворца была мгновенной.
- Изыди, сатана! Это тело тебе не принадлежит! - пронзительно закричал
он.
Его слова удивили Соломона. Слишком велика была бестактность.
Одумавшись, Чудотворец положил руки ему на голову, и стало понятно, что он в
очередной раз демонстрирует свой насквозь фальшивый уход в сферу
сверхъестественного. Однако сейчас он зашел слишком далеко. Ему хотелось